Наши проекты Сергей Кравченко. Кривая империя

П О И С К

ЧЕРНЫЙ  ПЛАЩ  НЕМЕЦКОГО  ГОСПОДИНА

1

Василий отступил в сторону, пропуская гостя в прихожую. За его широкой спиной уже раздевались Серега и Маринка Девяткины.

- Всем привет, - поздоровался Пашка. Поставил пакет с бутылками на ободранный пол, чтобы пожать Сергею руку.

- Привет-привет, дремучий дед, - насмешливо откликнулась Маринка, стягивая сапог и надевая принесенные с собой тапочки. - Один пришел? Так никого и не нашел до сих пор?

Сергей мужик ничего, спокойный, а вот жену его, Маринку, Пашка не любил. Он таких, языкатых побаивался. Терялся от их напора. Вот и сейчас не нашелся, что сказать, только неопределенно пожал плечами. И чтобы пресечь дальнейшие вопросы, повернулся к Ваське:

- А именинница где?

- Все возится. Давайте, проходите... Варька, заканчивай кашеварить, все уже собрались! - крикнул нетерпеливо в сторону кухни.

Видно было, что ему уже сильно не терпелось пригубить.

- Пашка, мужчине одному нельзя, - продолжала гнуть свое Маринка, поправляя перед зеркалом прическу. - Гастрит заработаешь, не говоря уж о всяких болезнях ниже пояса.

Вот привязалась! Есть же такие, медом их не корми, дай настроение другому испортить.

- Да я, вроде бы, того, женат, - кисло попытался отшутиться Пашка.

- Жена была, да сплыла, - глянув на него через зеркало выпуклыми черными глазами, усмехнулась Марина. - От хороших мужиков, между прочим, жены не сбегают...

- Отстань от него, - приказал Серега. - Пойди, вон, к Варваре, может, ей помощь нужна.

- Ой, братцы, а какой мы самогон принесли! - вспомнила Маринка и причмокнула толстыми губами. - Сама делала, чистый, как слеза! И помидорчики с огурчиками своего засола.

Из кухни с пылающими от жара щеками, вытирая руки вафельным полотенцем, появилась, наконец, и виновница торжества в новом трикотажном платье, плотно облегающем ее пышные телеса.

- Давай сюда свои помидорчики с огурчиками, к водке пойдут на закусь. А самогон, Вась, в комнату неси.

- Ну, подруга, с днем рождения! - Серега торжественно преподнес букет белых хризантем, а Маринка коробочку с духами.

Женщины расцеловались.

Пашка, хотя цветов и не купил, тоже лицом в грязь не ударил, внес в праздник свою лепту: передал Василию пять бутылок пива, а полукилограммовую коробку конфет "Примадонна" вручил Варваре. "Примадонна" Василию сильно не понравилась. Мгновенно переведя шоколадные граммы в алкогольные единицы, с упреком посмотрел на приятеля, - это сколько же еще водки (не говоря уж о пиве) можно было купить! А Варьку подарок тронул.

- Добрый ты, Павлик, - произнесла, косо взглядывая в сторону мужа - учись, мол. Как будто Ваську можно взглядом пронять! - Красивая коробка. Дорогая, наверное?

Пашка смущенно отмахнулся - чего там, гулять - так гулять! День рождения все-таки. Никто его в гости давно уж не звал. Нет, к Ваське он, часто по-соседски забегал, со школы друзья-приятели. Но одно дело на кухне пиво пить, и совсем другое, когда вот так - накрытый белой скатертью стол в комнате, а на нем салаты в вазочках, красиво уложенные кружки колбасы и треугольники сыра на тарелках. Грибочки, оливье... Он сглотнул слюну. И Серега оценил:

- Красиво. Ты, Варька, молодец.

- Старалась, - кивнула Варвара, передвигая закуски, чтобы освободить место под тарелку с солеными помидорами и огурцами. - Еще и горячее будет, и торт.

Василий, по случаю праздника облаченный в белую рубашку и брюки, нетерпеливо шлепнулся на диван.

- Давайте, рассаживайтесь, где кому нравится.

Первый тост, как положено, за именинницу. Слегка растрепанную от беготни, но довольную, что все путем, все, как у людей - и стол и гости. Второй - за родителей, которые вырастили такую красавицу. Потом за мужа, естественно, который поддержка и опора. Потом за все хорошее... Павел быстро захмелел, да так, что не смог сказать никакого тоста, когда подошла его очередь. Немудрено, целый день голодный бегал. Когда Варвара внесла в комнату поднос с жареными куриными окорочками, обложенными горячей картошечкой, посыпанной укропчиком, тут же навалил себе целую тарелку. Снова выпили. Пошли разговоры. Сергей и Васька работали вместе, им было о чем поговорить. Варвара с Маринкой сплетничали, делились последними новостями. А Пашке и так было хорошо, безо всяких там разговоров. За окном дождь, слякоть, а здесь уютно, тепло, такая вкуснятина на столе - чего еще надо?

Когда выпито было достаточно, и горячее съедено, Варвара унесла на кухню грязные тарелки, оставив только бутылки и салаты, вытерла стол и, оглядев мужчин, неожиданно объявила:

- Пока чай греется, будем играть!

- В бутылочку! - радостно завопила Маринка.

- Мы, что, дети, что ли? - возмутился Серега.

- Чо выдумываешь, какая еще игра? - поморщился Василий.

- А такая! На днях в поликлинике полы мыла, а там девчонки-практикантки в ординаторской перед планеркой играли...

- Варька, брось! - предостерегающе поднял палец Василий. - Сидим культурно, твой юбилей, отмечаем, че те еще надо?

- Да скучно ж, просто сидеть да пить! - крикнула Варвара и повернулась к подруге за поддержкой. - Мариш, ну скажи им!

- Ага, - кивнула Маринка. - Скучно.

- Сейчас книгу принесу и сыграем. Увидите, интересная игра.

- Нам не скучно, - помотал головой Василий. - А если вам скучно стало, и говорить не о чем, так спойте! Маринка, начинай.

- Пусть Варька начинает. Из меня какая певица, - отмахнулась Маринка.

- Маринка после первой бутылки не поет, - хмыкнул Серега. - Не та кондиция. Разве что после второй... а после третьей она тебе не то что споет, а и станцует, верно, Марин? Станцуешь? Как тогда в баре... на столе. Елы-палы! - Серега весело заржал.

- Да, дала ты тогда копоти, - согласился Василий. - Мужик-то тот... сильно пострадал.

- А чего, спрашивается, тянуть ко мне свои волосатые лапы? - взъерепенилась Маринка. - Еще мало получил. Надо было покрепче его лягнуть.

Воспоминания о баре были ей неприятны. Не оттого что она пьяная танцевала на столе, с ней и не такое случалось, а потому что вечер тот закончился большими неприятностями. Сдвинув два стола вместе, сидели тесной компанией, - все свои, - и отмечали... отмечали... они так часто что-то отмечали, что уже и не вспомнишь, по какому поводу был сабантуй. Да и какая разница? Непонятно, откуда в их компании тот старый козел взялся. Вроде бы чей-то знакомый. (Правда, в конце, когда стали вычислять, чей именно, никто так не признался!). Мужик сильно был навеселе. Все норовил ей под юбку заглянуть, когда она, раздухарившись, выплясывала, а потом вдруг - цап за ногу! Ну, она его и пнула слегка. Точнее, просто ногой дернула от неожиданности. И сломала наглецу нос. Случайно вышло. Он в крик, вроде бы в туалет побежал, кровь смыть, а оказалось, милицию вызвал. Всех и загребли. Пока разобрались что к чему, и кто виноват, пришлось провести несколько часов в ментовке. И все на нее рассердились за то, что вечер испортила. Как будто это ее вина!

- Варька, где ты там? - крикнул Василий, наполняя стаканы. - Давай быстро сюда, выпьем, и ты нам споешь. Ведь, правда, зараза, хорошо поет? - обернулся к Пашке.

- Классно, - сыто икнув, согласился Павел. - А готовит еще лучше. Повезло тебе, Васька.

- Не жалуюсь, - кивнул Василий. - Варька! Иди сюда, говорю! Спой нам "По Дону гуляет казак молодой". По заявкам публики.

- Да спою, спою, - отозвалась из соседней комнаты Варвара. - Только сыграем сначала. Говорю ж, интересная игра. Вам понравится. Сейчас, вот только книжку найду... Для этой игры книга нужна.

Василий пожал плечами, удивляясь поразительной глупости жены.

- Да откуда у нас книги? Нету у нас никаких книг, а твои женские журналы я вчера в сарай вынес.

- Это у тебя нету, а у меня есть, - с торжеством в голосе произнесла Варвара и вышла из спальни, неся в руках увесистый том. - Вот, "Путешествие в страну инков". Какой-то - она вгляделась в обложку, - Ма-гус Ин-кас написал.

- Ну и толстенная! - поразилась Маринка. - Полжизни, наверное, ее мужик сочинял. Где такую взяла?

- Где взяла, там уж нет! - Варвара уселась на свое место, и, отодвинув в сторону стакан, положила книгу перед собой.

- В больнице, небось, сперла, - хмыкнул Василий, закусывая огурчиком.

- Да прям-таки! В субботу в третьем подъезде убирала, смотрю, на подоконнике валяется. Ну, думаю, наверное, кто-то из студентов забыл. Там Петровна студентам комнаты сдает.

- А ты и рада чужое прихватить, вместо того, чтобы этим студентам занести, домой приперла, - с притворным осуждением покачал головой Василий.

- А вот и нет, - обиделась Варвара. - Я, между прочим, первым делом, как раз к Петровне и позвонила. А она мне - съехали студенты, общежитие им дали. Ладно, говорю, если что, пусть ко мне за книжкой зайдут, а я ее пока почитаю.

- Читательница нашлась! - фыркнул Василий.

- А с чего мне такую толстую книгу Петровне оставлять? - удивилась Варвара. - Может, студенты и не придут за ней, может она и не ихняя совсем? Я посмотрела, библиотечного штампа нету. Значит, пока ничья. Так пусть она у меня и побудет, пока хозяин не объявится. Если вообще объявится. Значит, слушайте, игра такая: открываешь страницу наугад и читаешь, что на ней написано. Потом закрываешь книжку и говоришь: судьба, судьба, дай ответ, сбудется это или нет? И снова, значит, книжку открываешь. Если попал на ту же самую страницу, ну или рядом, значит, все так и будет, как написано.

- Так это ж практикантки твои не простую книжку открывали! - рассмеялась Маринка. - Есть такая, китайская книжка для гаданий, "Книга перемен", кажется, называется.

- Ничего подобного. Я спрашивала. Девчонки сказали, любая книга подойдет.

- И учебник по математике? - хохотнул Серега.

Варвара обиделась.

- Вам одно развлечение - заливать водку в глотку.

- Да не слушай их, Варька. Не хотят мужики и не надо, сами сыграем, - сказала Маринка. - Я в гадания верю. Когда на картах гадаю, или на кофейной гуще, то, между прочим, многое сбывается.

- И мне интересно, что меня ждет, - неожиданно даже для себя подал голос Павел.

Как-никак, день рождения у человека, отчего не сделать ему приятное?

- Вот с тебя и начнем, - обрадовалась Варвара мужской поддержке, и положила книгу перед Пашкой. - Открывай.

Он послушно раскрыл ее наугад и пробежал глазами несколько строк.

- Ты вслух, вслух читай, - подтолкнула его Маринка. - Интересно же.

- Да чушь тут какая-то, - неуверенно произнес Пашка. - Непонятно, к чему такое...

- Дай сюда, я погляжу, - Маринка потянула книгу к себе. - Это как гадание, тут надо не прямой смысл искать, а то, что за этими словами кроется. Сейчас я тебе все растолкую.

Пашка пожал плечами.

- Не знаю, как такое можно растолковать.

- "Он шел, едва передвигая ноги, вдоль русла реки, - пока мог. Потом лежал, задыхаясь от влажного смрада, под высоким деревом с широкими листьями, по стволу которого бегало бесчисленное множество насекомых и ящериц, - прочла Маринка и остановилась. - Да, похоже, и в самом деле ерунда, география какая-то... Может, еще раз попробовать? - предложила.

- Нельзя, - категорично заявила Варвара. - Надо дочитать страницу до конца, а там посмотрим.

- Ладно, читайте, раз начали, - поддержал Серега. Пользуясь тем, что все внимание сосредоточилось на книге, он, следуя примеру Василия, пропустил очередную внеочередную рюмку самогона. - Маринка все растолкует. Она может, правда, Марин?

- "Он шел, едва передвигая ноги, вдоль русла реки, - пока мог. Потом лежал, задыхаясь от влажного смрада, под высоким деревом с широкими листьями, по стволу которого бегало бесчисленное множество насекомых и ящериц. Кричали какие-то птицы, какие-то звери подкрадывались все ближе. Еще немного и наступит момент, когда им нечего будет остерегаться. Он отчетливо понимал, что жить ему осталось недолго", - монотонно бубнила Маринка.

- Похоронная какая-то книга, - Васька зевнул. - И зачем всякую дрянь в дом тащить?

- "И в тот самый миг, когда душа уже смирилась с неизбежностью покинуть этот мир, послышались человеческие голоса. Чьи-то проворные руки ощупали его истерзанное тело, потом его подняли, положили на что-то, похожее на одеяло, и понесли. От тряски ему стало плохо, и он потерял сознание. Когда очнулся, увидел пучки сухих трав, которые покачивались над ним, подвешенные к тростниковой крыше; сквозь щели плетеной стены пробивались солнечные лучи. Кто-то приподнял ему голову, чтобы влить в рот немного горьковатой жидкости. Он сделал глоток, и внешний мир снова исчез. Ему казалось, что он проспал всего несколько мгновений, но когда в очередной раз открыл глаза, увидел догорающий перед входом в хижину костер. Было уже ночь. Кто-то сидел рядом, вздыхая и покашливая. Хотелось пить. Словно угадав его желание, к его рту поднесли деревянный ковш с тепловатой водой, и он сделал несколько глотков и снова уснул. Потом снова был день, и было очень жарко. Мокрый от пота, он лежал на травяной подстилке. Солнце просвечивало сквозь листву высокого дерева, видимого сквозь дверной проем. Он повернул голову, силясь осмотреть хижину. И наткнулся на внимательный взгляд выпуклых карих глаз. Сидевший рядом полуголый человечек, напоминавший сморщенного гнома, был тощ и очень стар..."

Василию совсем стало не под силу терпеть эту мутотень. Он вырвал книгу из рук Маринки и швырнул ее за диван.

- Далось вам это гадание! Выпьем лучше.

Что все и сделали.

- А теперь запевай, Варька!

Его вертело, бросало из стороны в сторону, и несло туда, где ширилось, неумолимо расползалось, росло с фантастической скоростью, заполняя все больше и больше пространства, темное пятно - еще несколько секунд и оно поглотит его. За какие-то мгновения до удара Пашка закричал, нет, завопил во всю силу своих легких... и проснулся. На полу. Он таки действительно падал, но, слава Богу, всего лишь с дивана на пол. Полежал, приходя в себя, не сразу узнавая стены своей квартиры. Его все еще трясло, но уже не от страха, а от холода. Забыл с вечера закрыть форточку, и сквозняки унесли всё то слабое тепло, что давали старые батареи. Надо же, какие кошмары могут с перепоя присниться. Перевернувшись, он встал на четвереньки и, постанывая, принял кое-как вертикальное положение, сделал шаг к окну и захлопнул форточку, после чего снова свалился на диван. Натянул на себя одеяло, желая одного - снова заснуть и проснуться в тепле и в добром здравии. Но заснуть не получалось. Голова трещала, глаза словно песком засыпаны, в желудке мерзким комом ворочалась горсть мелких гвоздей. Надо вставать, надо что-то съесть. А лучше выпить. Пол снова обжег холодом и закачался, но преодолев себя, Пашка добрался до ванной. Похоже, Маринкин самогон все-таки был не самого лучшего качества. Кое-как умывшись и глотнув ледяной воды из-под крана, почувствовал себя немного лучше. Побрел на кухню. Хотя чего было идти - отлично знал, что в доме хоть шаром покати. Вчера, прежде чем набивать сумку пивными бутылками, следовало бы хлеба купить и пакетик чая, пробубнил в голове гадкий трезвый голос. Было бы чем утром голод придушить. Да и бутылку пива не помешало бы заначить в холодильнике. Права была Ленка, повторяя - в те времена, когда они еще жили вместе, - не умеет он мыслить перспективно.

Пашка выскользнул на площадку и клюнул пальцем кнопку звонка. На пороге тут же, - словно поджидала его у двери, - возникла тетя Рая, седой, коротко стриженый колобок в пестром фартуке поверх байкового халата.

- Здравствуйте, тетя Рая. Не выручите?

- Выручу, - бросив на него быстрый взгляд, соседка отступила назад, впуская в прихожую. - Сколько надо-то?

Риторический вопрос. Много все равно не даст. Это и хорошо, много возьмешь - долг не вернешь. А не отдашь - в следующий раз не попросишь.

- Сколько не жалко, - традиционно ответил, закрывая за собой тяжелую, обитую дерматином дверь. - Но лучше столько, чтобы до зарплаты хватило.

Последнюю фразу для себя пробормотал, поскольку Раиса Егоровна уже скрылась в спальне. Но в одиночестве не остался - из кухни с понимающим выражением лица выглянул Иван Игнатьич.

- Опять у Лямкиных праздник?

Значит, даже в этом подъезде слышно было, как Варвара с Маринкой горланили. Говорил им, не орите, но им, когда напьются, если слово поперек - самый кайф, всякое "нельзя" только раззадоривает. До одиннадцати, подбоченилась пьяная Маринка, имеем полное право тишину нарушать. Поспорь с ней! Особенно, когда она вот так, сильно навеселе. Ладно бы и в самом деле пели, а то ведь, вопили, как резаные, и частушки были матерные...

- Да так, посидели, - неопределенно ответил, переминаясь с ноги на ногу, морщась от головной боли. - У Варьки день рождения был.

Сосед неодобрительно покачал головой.

- Пореже бы ты туда заглядывал. У них каждый второй день недели или день рождения или Новый год.

- Да нет, на этот раз, правда...

Иван Игнатьич недоверчиво хмыкнул. Но ведь день рождения действительно был!

Раиса Егоровна вынесла две бумажки.

- Хватит?

- Должно, - Пашка принял в ладонь потертые купюры и вымучил из себя улыбку. - На хлеб и воду. Потом поститься буду.

Соседка фыркнула.

- И без поста скелет один.

- Как раз на холодец, - примкнул к жене Иван Игнатьич. - Кожа да кости.

- Зато у тебя язык без костей! - шуганула мужа Раиса Егоровна. Не любила, когда кто-то встревал в воспитательный процесс. - Краном занимайся, который уж день капает...

- Новый давно купить надо, - поворачиваясь спиной, недовольно проворчал в ответ Иван Игнатьич. - Все экономишь. Этот сегодня отремонтируешь, а завтра он снова потечет.

- Ну, так и купи из своей пенсии-то. Мне, что ли, за кранами бегать? - возмутилась Раиса Егоровна и снова обернулась к Пашке.

- Запустил ты себя, Павлик, инженер, а выглядишь как бомж какой.

- Не инженер, а охранник, - от нравоучений головная боль усилилась.

- То-то и оно, - не отступала соседка, - я и говорю, сторожем работаешь, хотя инженер по профессии. Родители - царство им небесное! - старались хорошее образование дать. А ты взял, да все их труды одним махом и перечеркнул - в сторожа подался.

- Вы же знаете, что меня узкотехническая специализация была, - сто раз он ей это разъяснял! - К тому же, на спец производстве, где делали то, на что сейчас спроса нет.

- Сейчас какую хочешь работу можно найти, - упорствовала Раиса Егоровна. - Купи газету "Где? Что? Почем?", там полно всяких объявлений. Кто ищет, тот всегда и все найдет... и место инженера, в том числе.

- Да мне и на моем месте пока неплохо, - вымучил улыбку Пашка, пятясь к двери.

Ему не терпелось побежать в ларек, поскорее пива купить. Но не хлопнешь же дверью, после того, как тебя в очередной раз выручили.

- Голова, Павлик, у тебя светлая, но безалаберная. Потому и живешь, как бомж, питаешься, как бомж, - не успокаивалась соседка. - И ходишь, как бомж.

Взявшись за дверную ручку, мимоходом оглядел себя в висевшем в прихожей зеркале.

- Не на праздник иду, а в ларек за хлебом, - пробормотал. - Одет как обычно, спортивный костюм...

- Был спортивный когда-то, - фыркнула Раиса Егоровна. - Теперь его разве что на пугало огородное натянуть. Штаны драные, резинка разболталась, коленки отвисли. Да и ботинки каши просят, - закончила безжалостно.

Штанов в зеркале видно не было, но Пашка к ним особых претензий не имел. Штаны как штаны, еще ничего. А вот ботинки действительно ставили его в тупик. Если отдать их в ремонт - в чем ходить, пока будут чинить? А не отдать, глядишь, через пару-тройку недель придется по лужам в тапочках шлепать. А точнее, босиком, потому что тапочек у него нет. И не у кого даже на время обувкой разжиться - пока ботинки будут в ремонте - ножка у него сорок шестого размера. Нормальная, в общем-то, при росте в метр девяносто.

- А ты сходи, вон, в этот, как его... в "хенд" этот, - снова высунулся из кухни Иван Игнатьич, с плоскогубцами в руках. - Там почти даром одеться можно.

На этот раз Раиса Егоровна мужа поддержала.

- И в самом деле, сходи, - подхватила. - Вещи там, хотя и из вторых рук, а получше твоих будут. А бывает, что и ненадеванные попадаются. Стеша, вон, приезжала, купила совершенно новый костюм!

- Приезжала? - слабо встрепенулся Пашка. - А чего ж это я ее не видел?

- Да кого ты вообще сейчас замечаешь? - в свою очередь удивилась соседка. -

Живешь как бирюк.

Стеша могла бы и сама зайти, постучать мимоходом в соседнюю дверь, мысленно ответил он. Дружили они в детстве, а повзрослев, в одной компании тусовались. Ему даже одно время казалось, что между ними не просто дружба была. Потом-то он понял, что это просто казалось. С его-то стороны, пожалуй, так точно что-то большее наклевывалось - в юности Стешка красивая была, - только она его быстро на место поставила.

У соседей три дочери. Младшие, близняшки Оксана и Светлана, тоже симпатичные, но до Стешки им, особенно в те времена, было далеко. Тем не менее, они почти сразу после школы замуж повыскакивали, за институтских однокурсников; и мужей и детей давно имеют, и живут в городе, неподалеку от родителей. А красивая и умная Стеша в деревне застряла со времен распределения молодых специалистов. Такие, вот, жизненные парадоксы...

- Замуж не вышла? - поинтересовался, так, больше из приличия.

- За кого? - Раиса Егоровна безнадежно махнула рукой. - В таком возрасте нормальные мужики давно женаты, а всякие недоумки да пьяницы - на кой они нужны?

Последнее замечание почему-то его зацепило.

- Я много не пью, а вот тоже никому не нужен, - пробубнил.

Лучше бы промолчал.

- Это ты пока не пьяница, - уточнила Раиса Егоровна. - Но будешь, если с Васькой водиться не перестанешь. Ты - прежде чем вынести приговор, оглядела Пашку с головы до ног, - ты непутевый. А ведь как хорошо жизнь начинал. И жена у тебя хорошая была. Видная, работящая, чего не жить? Чего, с Ленкой-то разбежались?

- Долго рассказывать, - уклончиво ответил, отступая к двери.

Пора, пора бежать. Завоспитывает.

- Так про какую вы комиссионку говорили? - взглянув на свои ноги, вспомнил уже на пороге.

- Отстал ты, Павел, от жизни. Это раньше комиссионки были. Теперь эти магазины "Сукин хенд" называются, - ухмыльнувшись, пояснил Иван Игнатьич, вытирая полотенцем руки. Теперь, когда дело было сделано, он имел полное право участвовать в разговоре и говорить то, что хочется.

- Очень смешно! - возмутилась Раиса Егоровна. - Не "Сукин хенд", а "секонд хенд". Что означает, "вторые руки".

- Один черт, импортным старьем торгуют. Англичане да немцы всего накупились выше головы, а нового-то хочется. Вот они старые тряпки и сбагривают в слаборазвитые и прочие страны под видом благотворительной помощи. Хотя, на самом деле, исключительно ради собственной выгоды. Чтобы свои немецкие мусорки старьем не забивать и на переработку этого хлама не тратиться. При этом еще благодетелями слывут. А нашим перекупщикам радость - наоткрывали магазинов с этим добром и зарабатывают. На бабах в основном. Их туда как магнитом тянет. От того и называются магазины эти... - скосив глаза в сторону жены, старик сделал паузу и эффектно закончил: - "Сукин хенд"!

Раиса Егоровна на этот раз одергивать мужа не стала, только головой покачала.

- И где этот ваш... "хенд"? - спросил Павел.

- Везде их сейчас полно. Один так совсем рядом, в Банном переулке. Там, где мастерская раньше была.

- Около с шашлычной, что ли? - уточнил Пашка, глотая слюну.

- Да ты голодный! - спохватилась Раиса Егоровна, от которой ничего не могло ускользнуть. - Чаю выпьешь?

Конечно, дальнейшее пребывание у соседей грозило новой порцией нравоучений, но даже чай лучше, чем ничего, а потому Пашка дал задний ход и, сняв ботинки, протопал на кухню, пока угощать не передумали. Когда что-то предлагают, главное - не упустить момент.

Боком втиснулся в щель между столом и холодильником, где еще в детстве сидел. Раиса Егоровна поставила перед ним тарелку и налила чаю. Пашка погрел руки о горячую чашку, потом приподнял ее, рассматривая облезлого, знакомого со времен детского сада, медвежонка на боку. В этом доме ничего не меняется.

-Ешь, пока теплые, - Раиса Егоровна пододвинула поближе к нему круглую горку оладьев. - Сметану бери. Или варенье.

Упрашивать Пашку долго не приходится. Положил себе еще с пяток, и полил щедро вишневым вареньем. Сделал глоток, второй, и замер, чувствуя, как расправляется скукоженный желудок. Еще пара глотков и голову стало отпускать.

- Теть Рая, а к чему вода снится? - вспомнил сон Пашка.

- Вода? Какая?

- Снилось, что я, то ли в реку падаю, то ли в море.

- Вода... - Раиса Егоровна слегка призадумалась.

- ... к водке, - усмехнувшись, подсказал Иван Игнатьич. - Похоже, у Лямкиных очередной день рождения намечается.

- Бегущая вода - к переменам, - вспомнила Раиса Егоровна.

- Хорошо бы к лучшему, - вздохнул Пашка, поднимаясь из-за стола.

После завтрака оптимизма добавилось. И что-то вроде легкого раскаяния проснулось - избегает он соседей, рядом живут, а после смерти матери почти не общаются. "Здрастье - до свидания" и быстрее мимо. И всех друзей-приятелей, которых когда-то был полон двор, растерял. Из школьных - только Васька с Варькой и остались, остальные поразъехались куда-то, исчезли из поля зрения. А новых не завел. Где их найдешь, друзей этих, если ночь работаешь, а днем отсыпаешься?

Он вышел на площадку, и некоторое время постоял в раздумье у своей двери. Хотелось курить, но курить было нечего. Иван Игнатьич не курил, а дома и пол-окурка не найти. Как ни крути, надо идти в ларек. Попутно, кстати, не мешает проверить полученную у стариков информацию насчет магазина подержанных вещей. С этого, пожалуй, и надо начать - осень все-таки. Сбежал вниз по лестнице и, брякнув тяжелой дверью подъезда, оказался под мглистым небом промозглого октябрьского утра. Холодно! Вот-вот или мелким осенним дождем сыпанет, или даже первым снегом. Надо было все-таки зайти домой, куртку прихватить. Ладно, идти недалеко. Сунув руки в карманы и втянув голову в плечи, быстрым шагом двинулся в сторону соседней улицы, перешел ее и свернул направо.

Смотри-ка, и вправду, в старом Банном перемены. И когда только успели ремонт сделать? Стены заброшенной мастерской покрашены в розовый цвет, пластиковые окна забраны узорными решетками, и дверь новая, железная, с английской надписью: "Second Hand". Хорошо живут старьевщики! Павел взбежал на крылечко, потянул на себя ручку и заглянул внутрь.

2

Внутри тоже произошли немалые преобразования. От захудалой мастерской по ремонту бытовой техники и следа не осталось. Тепло, приятная музыка. В неоновом свете многочисленных ламп, плотно прижавшись друг к другу, по периметру всего зала, томились у стен на вешалках костюмы, куртки, свитера. Еще какое-то барахло располагалось кучами на нескольких столах в центре. Неподалеку от входа у длинного прилавка стояли, разговаривая, две продавщицы. Одна толстая, постарше, рассказывала что-то, перекладывая и расправляя детские вещи. Что-то смешное, наверное, потому что другая, помладше и посимпатичнее смеялась, взвешивая на весах какой-то пакет. Весы-то здесь зачем? Может быть, у них тут и продуктами со скидкой торгуют? Неплохо было бы отовариться пусть даже и просроченной тушенкой или, например, консервированным молоком... Пашка с надеждой повертел головой, но никаких банок не увидел.

- Обувь есть? - приблизившись, вторгся осторожно в беседу.

Толстая продавщица, ткнула рукой в сторону столов, и он медленно двинулся в указанном направлении. Никакой обуви не просматривалось, но переспрашивать не стал, - еще пошлют подальше. Ага, вот она. Поношенная обувка пряталась на полках под столами. Присев, он бегло изучил ассортимент и приуныл. Обувь была в основном, женская. Из мужской все больше какие-то детские размеры, к тому же изрядно поношенные. Так и знал, что сорок шестым и здесь не разжиться. Взгляд его поднялся выше - прямо перед носом оказалась джинсовая гора. Интересно, джинсы у них тоже только для пигмеев? Приподнял одни, вторые. Со штанами дело, обстояло получше, третья пара оказалась внушительного размера и почти новая. Он долго и подозрительно разглядывал их так и эдак, - нет ли какого подвоха в виде замаскированной дыры или пятна на неприличном месте? Но нет, джинсы были целые, поношенные, правда, но чистые.

- Берите, молодой человек, не раздумывая, это же настоящий "Босс"! - произнес над ухом женский голос.

Пашка от неожиданности вздрогнул. Не заметил, как к столам подошла младшая продавщица. Никаких молодых людей рядом не наблюдалось, похоже, она обращалась к нему. Кивнула на джинсы, которые он держал в руках:

- Не подделка. Видите, даже на заклепках стоит "Хьюго Босс".

Какой такой "босс"? С какого-то босса сняли, видно. Дорогие были, наверное, штанцы.

- Ну, если подойдут, - промямлил, наконец.

Девушка опытным глазом окинула его фигуру.

- В самый раз будут.

Он неуверенно повертел головой.

- А где примерочная?

- Еще не обзавелись, - усмехнулась продавщица. - Меряйте прямо тут, за столами.

Это что же, на виду у всего магазина раздеваться? Чтобы каждый желающий мог видеть его не совсем свежие трусы? Ну, нет, он на такие подвиги сейчас не готов. Павел еще раз демонстративно критически оглядел джинсы.

- Ну, не знаю...

Девушка повернулась к толстой тетке, натягивающей махровый безразмерный халат на осеннее пальто, и пожала плечами.

- Фирменная вещь от Хьюго Босса и почти новая! Да ее через пять минут уметут...

И вправду, крепкий парень с досиня выскобленной головой, мявший в руках свитер, услышав магическое слово "босс", тут же сделал несколько шагов в их сторону и протянул руку.

- Можно посмотреть?

Щас!

- Беру! - отрезал Пашка. - Сколько стоят?

- Надо взвесить, - продавщица выдернула у него из рук джинсы, прошла к прилавку и, свернув, положила их на весы. - Двенадцать. - Но тут же, бросив на клиента беглый взгляд, сделала скидку. - Берите за десять.

Ну и ну! Штаны - на вес! Обалдеть можно, о таком он раньше и не слышал.

Парень в ветровке снова оказался рядом. Топтался, сопя.

- А вдруг большие окажутся или маленькие?

Ясное дело, надеется, что не подойдут.

- Это мы сейчас посмотрим, - Пашка направился к столу с самой высокой кучей одежды и, стыдливо пригнувшись, быстро сдернул с себя спортивные штаны и натянул "босса".

Ну, глаз у продавщицы! Наметанный. Как раз впору. Застегнув молнию, подобрал спортивки и вернулся к прилавку.

- Я, это, я в них так и пойду, - сказал, протягивая деньги.

- Сполоснуть бы надо, - заметила продавщица постарше. - Мало ли кто тут в вещах роется. Так и чесотку можно заполучить.

- Да ничего, я мореный, ко мне никакая зараза не липнет, - отшутился Пашка, оглядывая себя в узкое зеркало. Повезло - и вправду, хорошие штаны.

Вдохновленный таким началом, он засунул спортивки в протянутый продавщицей пакет и вернулся к столам. Оказывается, можно без трудностей решить некоторые застарелые проблемы. Через пять минут откопал свитерок практичного черного цвета - на ярлычке у ворота "Френд" написано. И на груди та же надпись. Не новый, но и без дыр. И просторный, и без примерки видно, что как раз на него. Можно сказать, удачный выдался день. Вот только с обувью не повезло.

- Завтра новый завоз будет. Немецкая сборка, качественный товар, - обнадежила молодая продавщица. - Только подходить надо с утра, - предупредила, - все лучшее до обеда разбирают.

3

Дома Пашка еще раз тщательно изучил приобретения. К таким крепким джинсам хорошие бы ботинки и можно смело зимовать. В сером дне забрезжила надежда, в жизни появилась цель. Завтра с утра - обязательно в магазин, решил. Сорок шестой немцы тоже носят. Вот только у кого бы еще деньгами разжиться? После посещения "сэконд хэнда" и хлебного ларька от денег, что занял у соседей, почти ничего и не осталась. Идти к ним снова неудобно. У Вовчика из второго подъезда, что ли, перехватить? Раньше он Вовку тоже, случалось, выручал, когда деньги были, не отказывал. Правда, давненько это было. Теперь Вовка на мясокомбинате работает, машину купил. В любом случае, больше идти не к кому. У Лямкиных разве что рюмкой самогона разживешься. Да и то, если с утра пораньше Васька его не прикончил. А с другими соседями он был в не настолько близких отношениях, чтобы денег в долг просить. Многих и не знал попросту, в последнее время много нового народу в их дом понаехало.

Но, вот Тамару, которая у поломанной скамейки ежилась от холода, облаченная в черную лаковую курточку и короткую, не по сезону юбчонку, он, конечно, знал. Девчонка жила в соседнем подъезде, там же, где и Вовчик, только на пару этажей выше. Увидев Пашку, отвернулась.

Давно ли эта Томка во дворовой песочнице рылась! И вот, оглянуться не успел, а у нее рыжая грива на полспины и зеленоватые глаза в черной кайме. Школьницей она всегда вежливо здоровалась, но прошли те времена. Последние пару лет, расфуфырившись, пробегала мимо, не раскрывая рта. Словно и не видела. Он заспешил дальше - и с размаху налетел на Томкину мать, Марьяну, которая как раз выходила из подъезда.

- Извините!

- Да ничего, ничего, - Павел отступил в сторону, уступая дорогу.

Но она отчего-то затормозила и вдруг принялась его разглядывать, закупорив пышными телесами дверной проем.

- Пашка, ты, что ли?

- Кто же еще? - опешил он от дурацкого вопроса.

- Не узнала, богатым будешь!

- Поскорее бы, - хмыкнул он.

Марьяна еще раз оглядела его оценивающим взглядом.

- Работу, что ли сменил? - спросила неожиданно.

- Ну... в общем-то, да, - раздраженный задержкой и необъяснимым вниманием к своей персоне соврал Павел.

- Сразу видно, - Марьяна, непонятно с чего, разулыбалась. - И где теперь на хлеб с маслом зарабатываешь?

- В одной частной фирме, - продолжил он вранье, пытаясь обойти соседку. Но та торчала в дверном проеме, как пробка в горлышке бутылки.

- Кем, если не секрет?

Вот настырная баба!

- Пока секрет! Испытательный срок прохожу, - нашелся, - вот возьмут окончательно, тогда и скажу. Дай пройти, спешу я.

И, чтобы пресечь дальнейшее расследование своей частной жизни, осторожно отодвинул соседку плечом и в образовавшуюся щель быстренько протиснулся в подъезд. Поднимаясь к Вовчику, недоумевал, с чего это Марьяна вдруг вздумала его расспрашивать? Не все ли ей равно, где и что он делает? Не друзья, и не товарищи. Ну, живут давно в одном доме. Но это еще не повод лезть в личную жизнь человека. Вот он - он же не интересуется ее жизнью. И никогда не интересовался. Как-то не пересекались они никогда в смысле общения. Во-первых, она старше, во-вторых, горластая очень. Профессия отпечаток накладывает, Марьяна много лет в овощном магазине на углу работала. Продавщицей. Обвешивала вечно всех.

Вовчик, на счастье, оказался дома. И при деньгах.

- Через неделю отдам, - сказал Пашка.

- Да ладно. Можешь не спешить, - великодушно махнул рукой Вовчик. - Не велика сумма.

- Да нет, я точно отдам, - нахмурился Пашка. - Слушай, тут я эту продавщицу из овощного встретил, не узнать. То в грязном халате по улице шастала, а сейчас прямо тебе дама.

- Марьянку, что ли? Так она давно уже не в магазине работает, а в этом... в бюро, как его... по обмену и продаже недвижимости.

- Похоже, теперь по крупному клиентов обсчитывает.

- А то! У них там знаешь какой процент от каждой купли-продажи? Обработают какого-нибудь лоха, который сам не догадается объявление в газету дать, а прет в агентство, - вот тебе за каждую сделку и пара-тройка тысяч зеленых в кармане, а то и больше, если рыба крупная.

- Кто же им такие деньги дает? - не поверил Пашка. - И за что?

- За то, что покупателя на квартиру нашли. Или за то, что квартиру помогли нужную купить. А еще сами старые квартиры выкупают, делают ремонт, а потом продают в два-три раза дороже, - перечислил всезнающий Вовчик. - Ты думаешь, с чего вдруг контор этих развелось, на каждом углу? Выгодное дело!

Умеют же люди устраиваться, думал Пашка, возвращаясь от Вовчика.

И вдруг... он даже приостановился от страшной догадки. Вот именно! Уж не положила ли Марьяна глаз на его двухкомнатную? После смерти матери Пашка жил в ней один. Один - в хорошей просторной квартире. Метраж "двушек" в старых сталинских домах больше, чем в современных трехкомнатных квартирах. Кухни большие, потолки высокие, две кладовых, коридор - хоть на велосипеде катайся... Как пить дать, Марьяну заинтересовала его квартира! Хваткая баба! Он тут же вспомнил недавно виденную телевизионную передачу, в которой рассказывали, как добрые тети и дяди из подобного агентства разыскивали одиноких стариков или пьяниц с большими долгами по квартплате и предлагали продать жилье. Взамен сулили прямо горы золотые - и квартиру, меньшей, ясное дело, площади, но без долгов, и энную сумму в придачу.... А потом их клиенты внезапно оказывались на улице. Ни квартиры, ни документов. Иных даже мертвыми находили. Умершими, якобы, от избыточно выпитого спиртного. Или от инфаркта. Или еще от чего-то. Тьфу-тьфу-тьфу! - суеверно сплюнул Пашка через левое плечо и свернул в кармане дулю. Шиш тебе! Во-первых, он пока еще, слава Богу, не старикашка какой-нибудь, да и не пьяница, которого легко объегорить. Во-вторых, долги свои за квартиру заплатит. С первой же получки. Ну, не все сразу, конечно, там просто страшная сумма накопилась. Ох, в самом деле, надо начинать платить!

4

Но благим его намерениям сбыться было не суждено - на следующий день Павел Петрович Шумаков работу потерял. Завод окончательно пал, и оставшихся сотрудников увольняли в срочном порядке. На крепкие здания за высокой кирпичной оградой положил глаз крупный торгово-промышленный концерн. Толпившиеся в коридоре рабочие говорили о строительстве каких-то линий по переработке овощей и фруктов. Вот тебе и жизненные перемены. И впрямь, вещим сон оказался.

- Как же это так? - возмущался Пашкин напарник Олег. - Надо как минимум за две недели предупреждать, чтобы мы могли работу найти! Прямо беспредел какой-то!

- Оставайся, - согласился кадровик. - Как раз еще на две недели нужны люди, ящики упаковывать и машины грузить. Только тогда на компенсационные выплаты не рассчитывай. Ну, что, согласен?

- Еще чего, - обиженно пробормотал Олег и, вслед за Пашкой, направился в бухгалтерию за расчетом.

Павел к такому повороту событий был, в общем-то, готов, об этом давно поговаривали, но все-таки надеялся, что это случится не вдруг и не накануне зимы. И слушая пререкания конторских с рабочими, недовольными суммой выплат, ворчание Олега и последние указания начальника охраны, вдруг понял, насколько по душе была ему только что утраченная работа. Обошел вверенную территорию, телевизор посмотрел или почитал необременительный для мозгов детектив, которыми в больших количествах снабжал его тот же Олег, и утром, с чистой совестью, сдал смену. Спокойная жизнь была! И вот этой спокойной жизни пришел конец. Что теперь делать?

Пятнадцать лет назад завод специзделий был одним из самых престижных мест работы не только в городе, а и в целом регионе. Работал на ВПК, военно-промышленный комплекс, то есть. Он, молодой специалист, придя туда после университета, был зачислен инженером конструкторского бюро, и имел хорошие перспективы продвижения по службе.

- Я в контору ходил, как белый человек, в костюме и галстуке. И зарабатывал по тем временам нормально, кроме оклада двадцать пять процентов ежеквартальной премии, - жаловался он Ваське.

Они сидели вдвоем на кухне за бутылкой белой. Варвара на этот раз к ним не примкнула, смотрела в комнате мексиканский сериал. Она их ни один не пропускала. А может, не хотела лишний раз демонстрировать густо припудренный синяк под глазом. Неудобно было.

- Да не переживай ты так, - Васька разлил водку по стаканам. - На нашем базаре всегда есть вакансии. И рядом, на транспорт не будешь тратиться. Ну, за нас, непотопляемых!

Пашка выпил, но легче от Васькиного лекарства не стало. С увольнением исчез последний оплот стабильности в его жизни - работа.

- Пятнадцать лет на этом предприятии и вот... - махнул рукой, чувствуя, что еще немного, и у него из глаз потекут слезы. Что за жизнь такая? - Ну, ты подумай, это в каком государстве так наплевательски относятся к хорошим инженерам? Я же редкий спец, ты знаешь, я не вру. И что? Кто это ценит в этой стране? Сначала КБ закрыли, потом цеха, потом инженерной должности лишили, и это после того, как я на оборонку столько лет проработал! В сторожа перевели! А теперь и вообще сказали, катись на все четыре стороны. Мне, инженеру!

- Сейчас толковых ребят везде разгоняют, - согласился Васька. - Я вот, тоже когда-то техникум железнодорожный почти закончил, ну и что? Сейчас никто никому не нужен. Ни инженеры, ни моряки, ни всякие там физики-химики, и даже врачи. А также колхозы-совхозы и целые заводы. Но мы не пропадем, - заключил на оптимистической ноте. - Назло им всем будем жить. Выпьем за это!

Выпили. Потом еще. И снова говорили о жизни.

- Нет, ну ты подумай, - взывал он к Ваське, - это же абсурд, закупать за границей то, что проще делать здесь. Мелочь всякую, дрянь, которую любая мастерская может запросто делать здесь, закупают за границей!

- В Турции! Или в Китае, - поддакнул Васька, снова наполняя стаканы.

- Пустить по миру - в прямом смысле - армию классных работников! Сколько народа уехало за бугор! Только из нашей школы человек, наверное, десять, это только из тех, кого я знаю...

- Катька Морозко в Италии, нянькой в семье работает, - кивнул Васька. - А, между прочим, филфак закончила. Братья Василенки в Испанию подались на строительные работы. Эх, был бы я строителем, тоже бы поехал. Говорят, вино у них дешевое и по качеству не чета нашему. И пьют его там вместо воды, климат-то жаркий. А из крепких напитков - кальвадос. Не водка, конечно, но тоже ничего.

- ... А кто не может или не хочет уехать, идет на какие попало работы, чтобы хотя бы как-то держаться на плаву. И естественно, теряет квалификацию...

- Само собой, - кивнул Васька. - Чтобы держать квалификацию, работать надо. Без этого все забудешь. Квалификация разве что сторожу не нужна.

- Я и охранником хорошо работал, - возмутился Павел. - А меня - раз и уволили! Заметь, вторично! Как собаку, на улицу! И никакого тебе профсоюза, который встал бы на защиту прав рабочего человека.

- А ты, что, раньше с него что-то имел? - удивился Васька. - Такие как ты никогда ничего не имели и иметь не будут. Зубы не те, и когтей нет.

То ли от Васькиных слов, то ли от еще одной рюмки, но Пашкин гнев начал угасать. В самом деле, что изменится от его пыхтенья?

Посидев у Лямкиных, он отправился в ларек, купил две бутылки пива и, вернувшись, завалился на диван. Некоторое время смотрел на мелькание цветных пятен на экране, не вникая в суть передачи, а потом уснул под тихое бубнение какого-то фильма. Проснулся посреди ночи от треска и шипения, - кончились даже ночные фильмы. Выключил телевизор, но снова заснуть не удалось. Так и пролежал до утра, глядя в проем окна и думая невеселые мысли.

Какой же он идиот был, молодой, наивный идиот, верил, что его личная жизнь в дальнейшем будет только улучшаться. Что к сорока годам будет ездить на работу на собственном авто (не на дребезжащем от старости "запорожце", как отец, а на новой машине, может быть, даже на "Волге"), а по выходным, с утра пораньше - на рыбалку. Летние отпуска всей семьей будут проводить где-нибудь на море, а зимние - в заводском доме отдыха, который имел свои корпуса в лесу и был оснащен не хуже многих курортов. Он это знал, поскольку сам там аппаратуру в физиотерапевтическом отделении устанавливал.

И вот, оглянуться не успел, сорок стукнуло; родители умерли, - он был поздним ребенком, - пара старых костюмов пылится в шкафу, из инженеров он попал в охранники, безлошадный как сейчас, так и в перспективе. Даже велосипеда у него нет. И жены нет, не говоря уж о детях. А теперь и работы никакой нет. Он протянул руку к стоящей у дивана бутылке с пивом, но она оказалась пустой. Даже выпить нечего. Ничего у него нет. Ни-че-го. И Павел заплакал.

А на следующий день уже ходил с Васькой по рынку - помогал с разгрузкой - погрузкой. Ничего сложного, объяснял Василий, утром развез товар по прилавкам, а в конце рабочего дня, когда продавцы упакуют сумки и коробки, снова грузи его на тележку и тащи на склад. В первый день показалось, что работа ничего себе и оплата неплохая. Вернулся домой даже довольный. Спал крепко и безо всяких гнетущих мыслей. Но к концу недели понял, что это не для него. За такую работу никаких денег не захочешь. Мышцы ныли как в армейские времена после марш-броска с полной выкладкой.

- Пройдет, - равнодушно утешил Васька. - Меня тоже сначала после каждой смены корежило. Потом привык.

Пашка привыкать не хотел. Надорвешься еще, потом всю жизнь только на лекарства и будешь работать.

Тут еще зима наступала не по календарю рано, погода портилась день ото дня, дождь то и дело сменялся снегом, - и это в начале ноября! - подули ледяные ветры. А что будет через пару недель? А в декабре? Конечно, он еще поработает - куда деваться? Если долги за квартиру еще могли потерпеть, то за телефон и свет надо было заплатить немедленно, еще день-два и отключат. А без электричества не жизнь, а пещерное существование. Но зиму ему на рынке ни за что не продержаться.

Толкая перед собой тяжеленную тележку, Пашка вспомнил вдруг совет Раисы Егоровны. В самом деле, надо попробовать. Если кто-то пишет объявления, значит, кто-то кому-то где-то нужен. Может быть, и он пригодится.

Следующим утром, растащив тюки и ящики с товаром по прилавкам, перед тем, как идти домой обедать, купил в киоске еженедельник "Что? Где? Почем?". Толстая оказалась газета. Дома не раздеваясь, шлепнулся на диван, развернул ее и поразился. Было чему удивляться - шестьдесят страниц одной рекламы и объявлений! Как жизнь изменилась-то! Раньше в областной газете давали только театральную и кино-афишу; из прочего можно было прочитать лишь "утерянный диплом считать недействительным". А теперь читать - не перечитать. Одних разделов, наверное, штук пятьдесят: "Обучение", "Услуги", "Куплю", "Продам"... Даже раздел "Знакомства" есть. Ну, знакомиться ему уже поздно. А может быть, еще рано... хотя все-таки интересно почитать, кто там кого там ищет.

"Желаю познакомиться с состоятельным мужчиной-автолюбителем для приятных встреч. Студентка, 23/167/60". Студентка! А уже без совести. Точнее, без комплексов. Надо же, даже параметры указывают. "Женственная голубоглазая блондинка 35/165/65, без проблем, разведена, познакомиться с состоявшимся мужчиной, обладающим душевным и материальным магнетизмом..." Раньше все больше на дискотеках знакомились, а сейчас по объявлению. И ищут не любви, а "материального магнетизма"!

Хотя нет, похоже, не все. Вот, прямо крик, а не объявление: "Ненаглядный, где ты? Если душа в отчаянии, а сердце не разучилось любить - отзовись! Жду и томлюсь! Позвони мне, позвони! Надеюсь, что наша встреча с тобой, мой единственный, обязательно состоится!" Павел сочувственно покачал головой - дай-то Бог! "Нетрадиционная пара ищет пару бисексуалов для приятного времяпрепровождения..." Фу-ты, оторвы какие! Мало им друг друга. "Страстная тигрица". И что? Он замер, разглядывая эти два слова и чувствуя, как почему-то начинают гореть уши. Страстная тигрица. И номер мобильного телефона. Вот это да! Два слова всего, а как зацепило!

Затряс головой, сбрасывая наваждение. Что-то он увлекся. А дело не ждет. То есть, наоборот, ждет какое-то дело, нужно только его отыскать. И таится оно, само собой, не в разделе знакомств, а под заголовками "Требуются" и "Работа". Здесь тоже объявлений более чем достаточно. Надомная работа: сборка шариковых ручек. Требуются курьеры, разносчики газет... Строительные работы: каменщики-монтажники, арматурщики-бетонщики, агрегатчики, штукатуры, слесари-сантехники, прорабы и плотники... Перескакивая взглядом со строки на строку, он внезапно ощутил в себе прямо-таки охотничий азарт. Не может быть, чтобы в таком развале профессий он не нарыл себе что-нибудь стоящее. Опять же, перспектива завтрашнего дня с перетаскиванием тяжестей с места на место никак не радовала. Сварщик с опытом работы. Грузчики... Ну нет, только не это! "Дистрибьютерской компании требуются менеджеры по продажам, мерчендайзеры". Что бы это значило? Позвонить, узнать, что ли, смеха ради? Хотя, ему сейчас ой как не до смеха. Менеджер по работе с клиентами. Опять не то. Тем более берут только до 30 лет. "Инженер по холодильному оборудованию, знание ПК, до 35 лет". Холодильное оборудование дело денежное, жаль не совсем по его профилю. "А это объявление увидят тысячи, но на работу мы возьмем 30 человек до 28 лет. Звоните". Блин, а старше, что, уже с вашей работой не справятся? И главное, что за работа, не пишут. Ладно, идем дальше. Телемастер, монтажник кондиционеров... Ага, вот оно! Кажется, то, что нужно: требуется охранник в солидное предприятие. Солидное - это хорошо, значит, деньги там крутятся, и платить, возможно, будут нормально и вовремя. Подчеркнув объявление, чтобы не потерять, Павел тут же набрал номер. Ответили сразу - хорошая примета.

- Я по объявлению... - откашлялся. - По поводу работы.

- В армии служили? - без предисловий поинтересовался прокуренный женский голос.

- Естественно.

- Физическая подготовка?

- В норме.

Голос задал еще несколько вопросов, после чего пригласил прийти на собеседование - с документами.

- Ресторан "Ночная звезда" знаете? - Павел хмыкнул, еще бы не знать! Рекламу то и дело по телевидению крутят. Самый большой в городе. - Наш офис в этом же здании, - сказала женщина. - От центрального входа в ресторан поверните за угол направо, увидите серую дверь.

- Когда приходить?

- Да хоть сейчас, - пробасила трубка.

- Я сегодня приду, - торопливо сказал он.

Не позже трех, уточнил голос. Почти ликуя, Пашка положил трубку - надо же, получилось! С первого захода получилось! Ну, не совсем, тут же одернул себя, его еще пока не взяли. Но шанс есть. Где тут дерево? Наклонившись, постучал по ножке стола - чтобы не сглазить. Читать объявления дальше было некогда. Срочно перекусить и на рынок - Ваську предупредить, что сегодня больше не придет, попросить, чтобы тот, Пашкиных клиентов обслужил, товар в ангар отвез. Наверняка Васька обозлится, но вряд ли откажется. Лишние деньги всегда кстати. Васька здоровый, как бык, и на рынке, как рыба в воде, но Пашке такая работа не по душе. Он прошел на кухню, вылил на сковородку остатки подсолнечного масла, накромсал колбаски, разбил четыре яйца. Когда яичница была готова, поставил сковородку на подставку на стол и вывалил сверху полбанки кабачковой икры. Завтрак холостяка.

После погрузочно-разгрузочных работ его единственная куртка приобрела просто печальный вид. В такой одежде появляться на собеседование никак нельзя. В "секонд-хэнд" опять зайти, что ли? С беспокойством взглянул на часы - успевает? Половина первого. Если быстренько...

Горы на столах увеличились - тряпья стало еще больше. Народу немного, в основном женщины, сосредоточенно перебирающие все эти кофточки, курточки и свитера. Он с тоской огляделся, как только они здесь ориентируется? Жизни не хватит перелопатить все это. Может, продавщицы помогут?

- Мне бы куртку... большого размера.

- Мы тут сортировку не проводим, - вскинулась та, что постарше, но, взглянув на Пашку, тут же сбавила тон. - Слева. И большие размеры и маленькие.

Он отправился в указанный угол и обреченно уставился на висящие на вешалках куртки. Джинсовые, хлопковые, кожаные... белые, черные, синие... совсем драные и не очень. Уже через десять минут то ли от их количества, то ли от противного запаха дезинфектора, исходящего от одежды, его просто замутило. Похоже, у него на этот магазин развивается аллергия. Не в силах больше видеть весь этот пестрый хлам, он заторопился к выходу. Да и времени уже половина второго, а еще доехать надо. Черт с ним, пойдет на это собеседование и в старой куртке. В конце концов, снимет ее в коридоре.

- Молодой человек! - у самого выхода чья-то рука потеребила его за рукав.

Он оглянулся.

- Вы, вы, молодой человек, - заискивающе кивала маленькая кругленькая фигурка, с черной одежиной в руках. - Примерьте плащик. Пожалуйста. Для сына хочу купить.

- А ваш сын, что, сам его примерить не может? - хмуро поинтересовался Павел.

- Да его сюда и на веревке не затянуть! Стесняется. А носить-то что-то надо. Примерьте, молодой человек, уж сделайте одолжение, - просительно бормотала толстушка. - Сын почти вашего роста. Прошу вас, пожалуйста.

Мысленно ругнувшись, он сдернул куртку и натянул плащ. Женщина, привстав на цыпочки, быстро и ловко застегнула на нем пуговицы и отошла в сторону, разглядывая его так и эдак.

- До чего же вещь хорошая! И совершенно новая! Только, вот, - с сожалением покачала головой, - на сына, пожалуй, маловата в бедрах будет, он у меня, как и я, немножко в теле, а вы так совсем худой. А на вас хорошо сидит! Покупайте.

Расстегивая пуговицы, Павел замотал головой.

- Я плащи не ношу. Мне нужна куртка...

- Молодой человек, куртку вы в любой момент себе купите, - перебила, возникшая ниоткуда, старушенция в лиловом жакете. - Их сколько угодно, каких угодно! А такую прекрасную добротную вещь не часто, скажу я вам, встретишь. Я такую вещь вообще впервые вижу, хотя по магазинам каждый день хожу.

- Фирменная, - согласилась молоденькая продавщица. - Не какой-нибудь турецкий или китайский ширпотреб! Там под воротником лейбл есть, "Эм энд ю" написано. Одна из самых крутых европейских фирм! Просто поразительно, что такой плащ оказался в сэконд-хэнде. Практически новый! Вам просто повезло!

Павел подвигал плечами и вдруг ощутил удивительную комфортность новой вещи. Тепло. Уютно. Не сравнить с его курточкой. Засунув руки в карманы, в одном из них нащупал какую-то картонку. Бирка, что ли? Может быть, это и в самом деле, совершенно новый плащ? Но если достать этикетку на глазах у продавщиц, они еще, не дай Бог, цену взвинтят. Преодолев желание тут же посмотреть, что он нашел, Пашка наклонил голову, и сделал вид, что рассматривает крой.

- А вот тут вверху пуговицы нет, - заметил вдруг и наклонился, рассматривая пуговицы. - Где я такую блестящую, да еще с буквами найду?

Продавщицы переглянулись, удивляясь его глупости.

- Этих пуговиц разных сейчас как грязи! Берите, - покачала головой та, что постарше. - Только сегодня этот плащ человек десять, наверное, примеряли, только никому почему-то не подошел - одному велик, другому мал. А на вашей фигуре сидит так, будто специально для вас шили.

- Теплый плащ, на подкладке, а ткань какая! - убеждала молоденькая. - Тем более, дождь опять начинается. И вам, в самом деле, очень идет. Вы в зеркало на себя посмотрите! Ближе, ближе подойдите.

Павел приблизился к зеркалу. Оттуда на него пялился какой-то пижон в черном, с дурацкой ухмылкой на небритом лице.

5

Экипировавшись так неожиданно, он вышел на улицу и под мелким моросящим дождиком быстро зашагал к остановке. Зайдя под козырек, вытащил из кармана картонку. На этикетку непохоже. Скорее, какая-то карточка. Не кредитка, но, судя по всему, штучка важная. Ламинированная поверхность, какой-то номер, три крупных буквы и замысловатый рисунок. Так и не разобравшись, что это такое, засунул карточку во внутренний карман. Потом разберется. Еще раз оглядел плащ. И в самом деле, до чего теплая вещь. Хорошая, и сразу видно, что дорогая, ткань. В нем он и выглядит представительнее. И как ни странно, у этого плаща напрочь отсутствовал запах дезинфекции, от которого его просто мутило в магазине.

Сев в подошедший троллейбус, он покатил в другой конец города. Конечно, хорошо бы работать днем, а ночью спать, как все нормальные люди делают. Только он не знал, кем и где его взяли бы. Везде нужны молодые, которых еще можно учить и переучивать, а ему уже сорок, силы еще есть, но не те, чтобы начинать с начала.

На одной из остановок в троллейбус ввалилась толпа подростков. Они сидели, стояли за его спиной, и плавному течению мыслей пришел конец. Рты, похоже, в этом возрасте никогда не закрываются, подумал Павел. Несут какую-то чушь, смеются неизвестно над чем. Шуточкам конца нет, постоянно, как они выражаются, прикалываются друг над другом. Столько в них молодой дурной энергии - позавидовать можно. И говорят как на иностранном языке, ни черта не поймешь. Вначале думал, что о фильмах говорят. Но что это за фильмы, в которых ты - действующее лицо? Потом до него дошло, что о компьютерных играх. Он даже оглянулся на них - с уважением. Они знали и умели то, что ему было недоступно. Новая генерация. Другое мышление. Куда уж до них! Хотя он и был инженером по образованию, ему теперь, наверное, до конца жизни осталось только склады и охранять. Отстал он от жизни, отстал. Ватага вывалили на очередной остановке, и в салоне снова стало тихо. Да ладно, пытался подбодрить себя, глядя на подростков в окно, они тоже не вечно будут молодыми. Вообще, он их не понимал. Может быть, если бы у него были дети, он был бы к ним ближе. А так - они для него как пришельцы какие-то. Как не от мира сего, с этими затычками от плееров и телефонов в ушах. Ладно, одежды - молодежь всегда старалась выделиться. Но эти безобразные татуировки у девушек! Пирсинг еще этот! Иной раз и смотреть страшно, уши, губы, щеки, пупки продырявлены, колечки и бусины, как у папуасов, где надо и не надо, везде натыканы. У соседнего подъезда иногда собираются, сидят на лавочке, у каждого по бутылке пива или ледяной синтетической бурды, к которой время от времени они прикладываются. Это на улице, в такой-то холод! Нет, чтобы в доме, культурно, за столом.

Он вышел из троллейбуса, и мысли его сразу потекли в другом направлении. Он взял курс на ресторан, к центральному входу, на ходу репетируя выражение лица. Надо понравиться. Надо во что бы то ни стало понравиться. Интересно, что за объект придется охранять, если его возьмут-таки на работу? Бог ты мой! Ясное дело, "солидным предприятием" является, конечно же, сам ресторан. Как он сразу этого не понял? Чей офис может располагаться в здании этой самой "Ночной звезды"? Правильно, только офис ресторана! Хотя может быть, при этом ресторане есть еще какой-нибудь склад продуктов? Тоже неплохо. Он прибавил шагу. Ладно, что там загадывать - сейчас узнаем. Если работа действительно в ресторане - чего еще желать в холодную зиму? И при деле, и всегда сыт будешь. Готовят, наверное, в таком заведении здорово. Сглотнул слюну. Надо будет внимательнее посмотреть рекламу, которую крутят по телевизору. Наверняка там... Додумать мысль о том, какие блюда предлагает ресторан "Ночная звезда" ему не удалось. Ноги внезапно разъехались, он поскользнулся и, теряя равновесие, как пить дать, грохнулся бы затылком на каменную, мокрую от дождя дорожку, если бы сзади его внезапно не подхватили чьи-то крепкие руки.

- Не падать, не падать, - прогудел над ухом бас.

Пашка оглянулся, чтобы поблагодарить его обладателя за помощь, и вдруг узнал в толстом, коротко стриженом мужике знакомого с давних школьных времен.

- Неверский? Ты, что ли?

Толстяк вгляделся в лицо Пашки.

- Шумаков? Пашка?

Действительно, это был Неверский, с которым они одно время вместе ходили в шахматный клуб. Они и учились в одной школе, но в школе как-то не особо общались, поскольку Неверский на два класса впереди был.

- Вот так встреча! - Неверский рассмеялся и покачал головой. - И как ты только меня узнал? Никто не узнает. Даже те, с кем всего пару лет не встречался. Говорят, сильно переменился и растолстел.

- Ну, не настолько, - слегка покривил душой Павел, - чтобы уж совсем не узнать.

- И я тебя сразу узнал, - кивнул Неверский, - хотя целую вечность не виделись.

- Лет десять, наверное, - предположил Пашка.

- Больше, лет пятнадцать, - поправил Неверский и отступил в сторону, разглядывая. - А ты неплохо, неплохо сохранился. Прямо законсервировался с тех самых юных лет.

- Да уж, - смущенно улыбнулся Павел, ощущая некоторую неловкость оттого, что выглядит моложе толстого и полысевшего однокашника.

Впрочем, несмотря на возрастные изменения, выглядел Неверский совсем неплохо. Под ворсистым пальто дорогой серый костюм, на ногах блестели лаком шикарные ботинки. На толстом пальце левой руки золотой перстень с мелкой сыпью белых камешков.

- Чем занимаешься? - поинтересовался Неверский. - Все в почтовом ящике работаешь?

- Уже нет, - признался Павел. - Закрылась лавочка. Все распалось еще в начале девяностых.

- Да, государству сейчас не до армии. Значит, в бизнесе?

С чего это он взял? Он, что, похож на бизнесмена?

- Да, есть дело... - промямлил Павел, лихорадочно соображая, что бы такое соврать, что звучало более-менее правдоподобно. Но врать не пришлось. Глаза Неверского внезапно вспыхнули, и он неожиданно крепко, словно боясь упустить, ухватил давнего приятеля за рукав.

- Слушай, да тебя мне сам Бог послал! - Голос его зазвучал возбужденно. - Я как раз иду и голову ломаю, кого бы привлечь к одному делу. И тут ты являешься, собственной персоной! Ты же университет заканчивал...

- Радиотехнический факультет, - осторожно уточнил Павел.

- Тем более! Не очень спешишь? Можешь уделить пару минут?

- Ну, в общем-то, да, - кивнул Павел. - Но только действительно пару минут. Я, понимаешь, иду...

- Обедать? Так и я обедать иду! - обрадовано сообщил Неверский. - Вот что, пообедаем вместе...

- Нет, - решительно покачал головой Павел. - Сейчас никак. У меня срочная встреча назначена, на три часа. Очень важное дело.

Круглое лицо Неверского приобрело почти жалобное выражение.

- Ну, позвони, скажи, что задержишься. Скажи, встретил старого друга, который завтра отбывает в Сибирь. Надо проводить. Звони.

- Да откуда тут звонить? - заоглядывался Павел.

- У тебя, что, мобилы нет? - удивился Неверский.

- Дома... забыл, - покраснел Пашка.

- С моего звони. Звони, - настойчиво повторил Неверский, доставая из кармана мобильник.

- Я и номера не помню ...

Неверский тут же уловил в его голосе растерянность.

- Тем лучше, - он сунул мобильник обратно в карман, и, подхватив Павла под руку, настойчиво повлек его к входной двери. - Задним числом всегда легче оправдываться. Идем. Я угощаю. Пообедаем, заодно и о своем деле расскажу.

- Но...

- Слушай, мы же сто лет не виделись.

Швейцар, завидев Неверского, широко распахнул старинную дверь.

- Здравствуйте, Алексей Иванович!

Неверский кивнул и сбросил пальто в услужливо подставленные руки. Павлу ничего не оставалось делать, как тоже раздеться. Те же руки с уважением приняли новый плащ Павла и бережно определили его на вешалку.

Ладно, работа, надо думать, не волк, не убежит. А убежит, другая найдется. И вообще, еще неизвестно, что там за работа. А хорошо пообедать не каждый день удается. Тем более, угощают.

Едва они уселись за столик у окна, как рядом возник официант и с легким поклоном положил перед ними кожаные книжицы с золотым тиснением. Неверский смотреть меню не стал.

- Мне, Дима, как всегда. Суп из шампиньонов, салат и ростбиф. А ты что будешь? - повернулся к Пашке.

- Мне все равно, - поспешно откликнулся тот. Ему и в самом деле было все равно, поскорее бы только что-нибудь принесли. - Пожалуй, то же самое, что и тебе. И... водки, если можно, сто грамм.

- И водки, - кивнул Неверский официанту. - На одного, грамм двести. Я сегодня не пью - за рулем. Мне бутылку минеральной и апельсиновый сок. Так, чем ты, говоришь, сейчас занимаешься?

- Кое-каким... ремонтом оборудования, - нашелся Павел.

Это была не совсем ложь. Он и вправду кое-что ремонтировал по просьбе Олега.- А ты где?

- Ну, там, где и все теперь - в бизнесе, - рассмеялся Неверский.

6

Между переменами блюд, Неверский продолжал расспрашивать Павла о том, чем тот занимался на военном заводе.

- Мне твои военные тайны неинтересны, - объяснил. - Меня интересует, что ты делать умеешь.

О себе рассказывал хотя и скупо, но достаточно, чтобы для Пашки обозначились основные вехи его жизненного пути. Закончив мединститут, Неверский вскоре безболезненно - быстро понял, что хорошего врача из него не получится - расстался с медицинской практикой, но в сфере медицины остался. Начинал, как и многие, с мелкой торговли лекарствами, имел несколько лотков в разных больницах. Потом сделал упор на торговлю другим, специфическим, товаром, начал возить из-за границы запчасти к медицинскому оборудованию. В те времена больницы и медицинские центры, как могли, латали то, что осталось со времен советской государственной медицины. Новое оборудование, особенно импортное, стоило баснословных денег, которых в медучреждениях не было. Может быть, он и по сегодняшний день торговал бы аспирином и возил бы запчасти к устаревшему оборудованию, если бы в один прекрасный день ему в голову не пришла блестящая мысль делать кое-что своими руками и продавать. Он открыл мастерскую, нашел нескольких умельцев, и они стали собирать несложные приборы, копируя западные образцы, и продавать их по доступным ценам. Заработав первые настоящие деньги, купили кое-какое оборудование, и перешли к более сложным вещам. Закупали импортные детали, дополняли тем, что умели делать сами и, обозначившись, как совместное с немцами предприятие, стали развозить свои изделия по городам и весям. Товар расходился хорошо. Заработав больше, перешли к еще более сложным вещам. И к настоящему моменту Неверский с сотоварищи имел очень неплохой бизнес с филиалами во многих городах республик постсоветского пространства.

- Наш последний аппарат стоит двадцать тысяч. Тем не менее, на него много заявок. Потому что подобный американский, самый примитивный, заметь, стоит двести тысяч долларов. А те, что получше, за полмиллиона зашкаливают. Разницу улавливаешь? Короче, первая партия неплохо разошлась, но, сам понимаешь, аппарат новый, не обкатанный, много нареканий, то и дело вызывают наших мастеров устранять неполадки. А это немалые денежки, если учесть протяженность территорий, по которым расходится наш товар. Сборщики говорят, что некоторые немецкие детали не хотят работать с нашими. Конфликтуют. Нужен спец, который бы занялся этой проблемой.

- Попробовать можно, - осторожно согласился Пашка, все еще не веря, что эта встреча может дать что-то большее, чем просто отличный обед. - Нужно посмотреть. Может быть, мне уже и не по зубам будет. Я ведь с высокоточной техникой давно не работаю, - честно признался.

- Ознакомишься. Если сам не сможешь, может быть, у тебя есть кто-нибудь толковый на примете? Платить будем хорошо. - Неверский подозвал официанта и велел принести кофе и счет. - Ты пока думай, а я сделаю пару важных звонков.

Он поднялся из-за стола и вышел в вестибюль. Вернулся, когда Павел допивал свой кофе. Долго звонил. Дела даже пообедать толком не дают, посочувствовал Неверскому. Тот кофе пить не стал. Положил в книжку деньги за обед и посмотрел на часы - по всему видно, спешит человек. Павел торопливо сделал последний глоток и тоже приподнялся. Ему показалось, что Неверский его ждет. А если и не ждет, то какой резон тут засиживаться?

- Слушай, ты на свою встречу уже все равно опоздал, едем ко мне, сразу все и посмотришь.

Отказать Неверскому, после того, как тот так сытно накормил, было бы чистым свинством. Кроме того, любопытство разбирало, хотелось посмотреть, как умеют устраиваться люди. И понять, почему он, Павел, оказался в аутсайдерах. А в серую дверь и завтра не поздно будет войти.

Натянув свой новый плащ, под мелким октябрьским дождем проследовал за Неверским к машине. Мерседес. Классная машина. Хотя на какой еще машине может ездить генеральный директор крупной компании? Вот судьба - индейка - или злодейка? - ходили в одну школу, в один шахматный клуб, и кто сейчас Неверский, и кто он, Пашка? Его не переставали удивлять такие метаморфозы с людьми, которых он знал. Марьяну взять... обычная продавщица была. А сейчас, по словам Вовчика, взлетела. Не так высоко, конечно, как Неверский, но все-таки. Владелица бюро по обмену. Почему одним отваливаются такие щедрые ломти жизненных благ, а другие, как ни стараются, живут и умирают в нищете? От чего зависит такое везение? Уж явно не от трудолюбия и не от количества затраченной на работу энергии. Вон, Васька, как ишак таскает тюки на рынке с утра до вечера, а толку? Впрочем, что об этом думать...

Нежное покачивание в кремовом кожаном салоне ввергло его в состояние транса. Сытый, в тепле и, незнакомом прежде, комфорте, он смотрел сквозь стекло на заляпанные грязью машины, скользящие рядом, на переполненные троллейбусы и маршрутки, в окнах которых маячили усталые лица, и желал только одного, чтобы эта дорога длилась как можно дольше. Но доехали очень быстро. Офис представлял собой двухэтажный свежеотремонтированный старинный особняк. Небольшой, но, пожалуй, один из самых красивых в центре города. Впрочем, разглядывать, что и как было некогда. Неверский набрал код на двери, по широкой лестнице провел его в один из кабинетов на втором этаже и ткнул пальцем в компьютер.

- Здесь тебе никто мешать не будет. Садись за комп. Сейчас скажу, чтобы тебе дали доступ к новым материалам.

Пашка покраснел. Хорошенькое начало! Нет, знал он, знал, что нечего сюда и ехать. Надо было срочно в ресторан идти, устраиваться охранником, вдруг бы да успел... Он беспомощно огляделся. В кабинете три стола и на каждом компьютер.

- Я... это... в них не особенно. Говорил же тебе, давно с техникой не работал.

- Ну, вы там на своем военном производстве сильно от жизни отстаете! Как же сейчас без компьютера? - поразился Неверский. - Впрочем, я и сам в них не очень, только Интернетом и пользуюсь. Ну и в игры кое-какие сын научил играть. Но мне в компьютерные дебри можно и не забираться, я все-таки босс, начальство, что скажу, то и сделают. А тебе без этого никак. - Он наморщил лоб, соображая, что делать. - Ладно, садись пока бумажную документацию изучай. А позже Кешка покажет тебе, что там у него в компьютерах. Есть у нас в техническом отделе свой Билл Гейтс, компьютерный гений, Иннокентием зовут.

Павел почувствовал себя неуютно. Он-то, точно, не гений. А потому его отсюда, если не сейчас, так позже, но обязательно прогонят поганой метлой. Пообедал хорошо, и на том спасибо. Он огляделся в поисках телефона. Затеплилась надежда, - может еще успеет-таки в ресторан, если не доехать, так хотя бы позвонить до конца рабочего дня? Сказать, так и так, непредвиденные обстоятельства, но завтра с раннего утра он непременно явится, и на все условия заранее согласен...

Но у Неверского были свои виды на Пашкино будущее. Он открыл шкаф и начал доставать папки.

- Компьютер начнешь осваивать завтра. А пока, вот тебе документация. Объяснять некогда, сам смотри все, что касается аппарата "Диагностика". Ладно, побежал, меня там уже народ ждет. Приемный день сегодня. Освобожусь, поедем в сборочный цех, посмотришь, что и как в реале делается. Интересно послушать твои соображения.

Какие там соображения! Отстал он от жизни. Хорошо еще, если в охрану возьмут, там у них наверняка тоже все компьютеризировано. Но уйти не решился. Некрасиво как-то будет. Вздохнув, уселся за стол и покорно открыл одну из папок. Посмотреть, в любом случае можно, что там за аппарат такой, чертежи и описания это хорошо знакомые вещи, это не компьютер. С полчаса листал бумаги, внимательно вглядывался и вчитывался. Потом с облегчением откинулся на спинку стула - можно и расслабиться. Если судить по схемам, ничего сложного не было в этом аппарате. Но это по документам, а что там, в цеху, на конвейере получается? Он попытался представить процесс сборки. Тоже не должно быть ничего страшного. Он, конечно, не мастер, но и не новичок в подобных вещах. Случалось ему делать и более сложные вещи. Он оглядел большой светлый кабинет и призадумался. Подумать было о чем. Совершенно неожиданно жизнь давала ему шанс выкарабкаться из той щели, в которой он обитал несколько последних лет. И, наверное, он будет последним идиотом, если этим шансом не воспользуется. Встреча с давним приятелем открывала просто фантастические перспективы.

Если удастся зацепиться за это место... Что за сомнения, почему бы и нет? - произнес внутри него какой-то новый, уверенный голос. - С его-то техническими навыками и способностями! В принципе он может справиться с любой проблемой. И компьютер, и все эти компьютерные программы в два счета освоит. Не боги горшки обжигают. Он всегда любил головоломки.

- Это вы - Павел?

Словно из-под земли перед ним вырос длинный и тонкий, как хворостина, белобрысый парень и, поглядывая с высоты своего двухметрового роста, пробубнил:

- Алексей Иванович сказал, чтобы я показал вам материалы в компьютере.

Домой Павел вернулся в десять вечера.

Не раздеваясь, сел на диван и, закинув руки за голову, некоторое время сидел, снова и снова осмысливая внезапный поворот судьбы. Случилось невозможное. Невероятное! Его приняли на работу. Приняли! После того, как они с Неверским целый час провели в цехах, наблюдая за процессом сборки, он осторожно изложил ему свои соображения по поводу постоянно возникающих неполадок. Аппаратура пыли не любит, а тут, можно сказать, в одном помещении и сварка и сборка. Пусть и в разных углах огромного помещения, а допускать такое нельзя. Небольшая перегородка, разделявшая два цеха, два разных процесса, не доходила до потолка, да и двери между цехами не было. Неверский несколько раз прошагал туда и обратно, размышляя. "И это все?" Ему такая причина показалась слишком простой. Она и была простой. Павел, как инженер, в свое время поработавший с точной механикой, сразу это увидел. А Неверский этого не видел, потому что не был инженером. А остальным, похоже, и вообще дела до этого не было. Ясное дело, рабочим все равно, только бы деньги платили. От мастера за километр перегаром разило. Странно, что Неверский на это внимания не обратил. А присутствию пыли удивлялся, хмурился, уборщики, что не работают? Даже если и работают, сказал Павел, какой толк в их работе, когда два цеха фактически в одном помещении? Взглянув на озадаченное лицо Неверского, добавил торопливо, что это, конечно, только его личное мнение. Может, там еще что-то не так, при самой сборке. Но он думает, все-таки, что главная проблема - это грязь. Пыль, то есть. "Ну, что ж, может быть, может быть, - морщил лоб Неверский. - Ладно, давай оформляйся. С завтрашнего дня приступить можешь?" Могу, ответил слегка обалдевший Павел. "Вот и ладненько".

Настоящая работа! Утренняя мечта о месте охранника казалась просто ничтожной, по сравнению с реальностью и открывшимися перспективами. А что - он и в школе и в институте был не хуже других. Звезд с неба не хватал, но никто на него никогда и не жаловался. На работе у него и благодарности и премии были, в шкафу больше десятка грамот в папке лежит.

Он огляделся по сторонам и вдруг ужаснулся. Внезапно увидел себя со стороны - опустившийся, ничем не интересующийся сорокалетний мужик, обитающий в грязной, запущенной холостяцкой норе. И в самом деле, почти бомж. Точнее, как говорили одно время, "бич" - бывший интеллигентный человек. И как он дошел до жизни такой? Надо что-то делать, и делать прямо сейчас! Сбросил плащ, снял ботинки, и с отвращением натянул изношенные спортивки и старую фланелевую рубашку, милее которой еще утром ничего не было. Руки чесались просто немедленно положить конец этому жизненному бардаку. Открыв дверь на балкон, вгляделся в темноту - где-то здесь валялся старый веник. Вот он, голубчик, грязный, в паутине. Промыв его под струей холодной воды, Павел начал выметать из углов комнаты накопившийся за долгое время мусор. Потом, не найдя никакой подходящей тряпки, намочил старую майку и вытер пыль на полках серванта и книжного шкафа. Но и этого не хватило, чтобы погасить забурлившую в нем, видимо, от жизненных перемен энергию. Пожалуй, пора и окна помыть. А завтра обязательно их заклеить, чтобы тепло не выдувало. Дернул старый шпингалет и распахнул рамы. В комнату влился холод октябрьской ночи. Ничего, свежий воздух не помеха, выветрит застоявшуюся атмосферу. Начинается новая жизнь. Положению инженера надо соответствовать.

Когда стекла заблестели, он, сам себе удивляясь, помыл еще и полы, и остатками соды, хранящейся с незапамятных времен в шкафчике ванной, вычистил туалет и ванну. В три часа ночи, порядком уставший, стал, наконец, под холодный душ. Горячую воду уже отключили. Ничего, он и холодной может помыться.

Всю следующую неделю он делил рабочее время между цехом, где изучал поэтапную сборку, и кабинетом Иннокентия, который преподавал ему азы компьютерной грамотности. Кешка оказался талантливым педагогом. В первый день, показав, что и как включать, исчез, оставив Павла одного наедине с хитроумным монстром. Разыскивать неуловимого Кешку по всему зданию было неудобно, и, пыхтя и потея, Павел читал главку за главкой самоучитель "для чайников" и осваивал азы компьютерной грамотности методом тыка. Через несколько дней занятий компьютер монстром уже не казался. Больше всего поражали, возможности интернета. Конечно, он не раз слышал о нем и раньше. Но думал, что это приспособление работает главным образом для того, чтобы переписываться, для почты, то есть. "Это, что же, я и в самом деле, могу куда угодно залезть и найти все, что мне надо? Все материалы?" - снова и снова спрашивал Кешку. "Не все, - терпеливо объяснял Кешка, удивляясь непонятливости бывшего советского инженера. - А только те, которые в интернете выложены".

- Ты давай, приглядывайся и вникай. Вникай в процесс, но и не теряй свежего взгляда со стороны, - наставлял Неверский. - Ты же инженер, и можешь увидеть то, что я со своим медицинским образованием никогда не увижу.

Павел вникал. Каждый день ровно в восемь он уже был в сборочном цехе.

- Да по тебе часы можно сверять, - пошутил начальник цеха.

- Сам себе удивляюсь, - улыбнувшись, пожал плечами Павел, - какой пунктуальный сделался! Раньше таким не был. Похоже, это ваше производство на меня так повлияло.

Шутки шутками, а работать ему и в самом деле, было интересно. Уходил, когда не оставалось никого, кроме охранника.

Знакомясь с чертежами и схемами, понял вдруг, как всего этого ему не хватало в последние годы. В процессе работы он нашел еще одну нестыковку, которая тормозила процесс сборки, и могла быть причиной частых поломок "Диагностика". Кроме того, придумал вдруг, как его усовершенствовать, процесс этот. В троллейбусе ехал и вдруг понял, что к чему. Как озарение явилась одна очень оригинальная мысль. Которой осторожно поделился с Неверским, специально подстерег того утром в коридоре. Тот в Пашкины расчеты и объяснения вникать на ходу не захотел, спешил, сказал, что снова уезжает в один из своих филиалов.

- Ты, вот что, изложи мне все это в письменном виде, а я по дороге посмотрю, - сказал он.

- Похоже, у тебя вся жизнь дорога, - пошутил Павел.

- А ты что, думал, у бизнесменов деньги в саду на деревьях растут? - приподнял брови Неверский. - Пашу, как вол, - пожаловался.

Павел хотел сказать, что вот и он тоже в последнее время только о работе думает, но вовремя прикусил язык. Пригласив его работать, Неверский, тем не менее, приятелем не стал. Никаких разговоров о старых временах, никаких воспоминаний. И правильно - таких, как Пашка, школьных знакомых у Неверского полгорода. Что же, всех в друзьях числить? Он поднялся, а Пашка остался внизу. Пашка все правильно понимал и держал дистанцию. Но и подобострастия не выказывал, нечего расстилаться. Поэтому он просто протянул папку, расчеты и описания были при нем, составлял до глубокой ночи, и утром уже на работе еще раз все просмотрел на свежую голову. Захочет Неверский, ознакомится, а забудет или не захочет посмотреть, Павел убиваться не будет.

Но Неверский посмотрел. И вернувшись через несколько дней из командировки, сразу же позвонил Павлу домой.

- Идея и в самом деле интересная. Я тут рассказал о ней одному зубру из института точной механики. Он говорит, очень оригинальное решение. Так что зайди завтра, обговорим, как лучше внедрить его в производство. Молодец... - в голосе Неверского звучало уважение.

Следующее утро Павел провел у Неверского, разъясняя детали своего проекта, после чего отправился в цех. Спускался по лестнице в самом прекрасном расположении духа, когда сверху, перегнувшись через перила, его окликнула секретарша Наташа: Алексей Иванович просит вернуться.

В кабинете помимо Неверского уже сидел его зам, Бакатин. Почему-то он с первого дня знакомства был Павлу неприятен. Неестественный какой-то. При встречах вроде бы как посмеивается, а взгляд все равно остается неприятным, смотрит, как будто ощупывает.

- Тут такая ситуация возникла, - скороговоркой произнес Неверский, перебирая какие-то документы в красной папке. - Не хотел тебя вовлекать, поскольку это не входит в твои обязанности инженера, но как говорится, не в службу, а в дружбу, не мог бы выручить? Факс пришел из "Фармы", требуют срочно забрать товар из Будапешта. А у нас в отделе сбыта и доставки на сегодняшний день все, как назло, по командировкам разъехались. Вообще-то, аптеками у нас Иван Сергеевич занимается, - кивнул на заместителя, - но...

- Я бы и поехал, - вздохнул Бакатин, - но как раз в эти дни не могу. Делегацию немцев ждем, нужно марафет навести. Документы подготовить. Просто безвыходное положение...

- Из "Фармы"? - Павел наморщил лоб, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

- Ах да, ты же не в курсе. Это фирма такая, международная, лекарствами занимается, - пояснил Неверский, продолжая копаться в бумагах. - И куда я этот факс дел? А вот, нашел. Так вот, у нас сеть собственных аптек, для которых мы закупаем лекарства. В разных местах, в том числе, время от времени, берем и у этой самой "Фармы". Надо съездить к ним в качестве экспедитора, - он мельком взглянул на Павла.

- Ничего сложного, - подхватил Бакатин, - там встретят, отвезут куда надо. Всей-то работы - подписать бумаги, подтверждающие, что лекарства получены. И вернуться, естественно, с грузом.

Проехаться за казенный счет за границу, да еще в качестве главного представителя! Здорово было бы... Но было одно "но".

- Я, конечно, с радостью бы, - с сожалением сказал Павел, - только я...

- Не волнуйся, не один поедешь, - поднял руку Бакатин. - Но в качестве главного представителя. Туда на поезде, ну, а оттуда придется ехать на одном из грузовиков.

Загранпаспорт имеется?

- Об этом я как раз и хотел сказать. Я же в почтовом ящике работал. Невыездной, - признался Павел.

- Был невыездной, - уточнил Бакатин. - Давай срочно фотографируйся. Сделаем тебе загранпаспорт.

Неверский взглянул на зама.

- Успеем? А виза?

- Раз надо, значит, сделаем, - усмехнулся Бакатин.

- Вот и отлично, - кивнул Неверский, снова зарываясь в бумаги и давая понять всем своим видом, что аудиенция окончена.

Бакатин повернулся к Пашке.

- Иди к секретарю, Наташа скажет, что делать и оформит тебе все документы.

Дальше все было как в сказочном сне. Через несколько дней Павел сидел в мягком вагоне фирменного поезда и смотрел в окно на перрон, все еще не веря, что едет в Будапешт. И не просто так, а по важному поручению. Во внутреннем кармане в новеньком бумажнике лежала, грея душу, солидная сумма командировочных в иностранной валюте. Господи, да кто бы мог поверить в такое - всего две недели назад он шел наниматься в сторожа, а сегодня его самого охраняют, как ценную личность! Он покосился на соседнюю полку, где спал богатырским сном, похрапывая, Николай. Ну, положим, Николай не его лично охранять будет, а ценный груз, за которым они и едут, но все равно приятно.

На вокзале их встретил хмурый лысый мужичок хорошо за пятьдесят. Представитель компании.

- Михаил, - представился, не подавая руки. - Мне поручили отвезти вас в офис.

И развернувшись, быстро потопал к автомобильной стоянке. Не очень-то разговорчивый.

- Из эмигрантов, ясное дело, - тихо констатировал Николай, пока они шли следом. - Сбежал, видно, в свое время, а потом понял, что зря. Ничего ему и тут не обломилось, раз баранку на дядю крутит. Такие на бывших соотечественников волком смотрят. Таким везде плохо, и дома плохо было, и тут невезуха.

Павел хотел было спросить, откуда у Николая знание таких тонкостей закордонной жизни, но не успел, подошли к машине, расселись и покатили, в полном молчании.

Но ничего не могло испортить праздничного настроения. Мало ли какие обстоятельства в жизни этого Михаила. Может быть, голова у человека болит после вчерашней пьянки. Вот ему и плохо. А Пашке очень даже хорошо. Он жадно вглядывался в незнакомые улицы, красивые дома, мелькавшие за стеклом. Жаль, что только один день у него на Будапешт, вечером их машины выезжают обратно. Ничего в этот раз он не успеет посмотреть. Но в нем росла непонятная, но твердая уверенность, что это не последняя командировка. Что он еще погуляет по этим самым за границам.

Вернулся он в пятницу рано утром и, хотя ночь почти не спал, - какой там сон в дороге - тут же отправился на работу. Доложить Неверскому, что задание выполнено, три машины лекарств доставлены в полном порядке и точно по расписанию. Да и вообще, рабочий, все-таки, день.

Несмотря на ранний час - было только половина восьмого, - Неверский уже был в своем кабинете и, казалось, ждал его. Усадив Павла на диван, он быстрыми шагами начал мерить свой кабинет, задавая один вопрос за другим.

- Значит, все прошло гладко? Таможню как проходили? Без задержек? Документы смотрели, машины?

Просто забросал вопросами.

- Документы смотрели, а машины нет, - сказал Павел.

- Без досмотра пропустили? - не поверил Неверский, останавливаясь перед ним. - Вообще, что ли, не смотрели? - переспросил.

- Вообще, - кивнул Павел. - Ночь же была. Устали, наверное.

Неверский посмотрел на него странным долгим взглядом, потом, наклонившись, похлопал по плечу.

- Ты тоже, похоже, устал. Можешь идти домой, отсыпаться. Даю день на отдых.

- Да я поработаю до обеда, - не согласился Павел. - Хочу посмотреть, что они в цеху без меня сделать успели.

- Ну, посмотри-посмотри, - Неверский, успокоившись, сел за стол. - Только, думаю, что ничего сверх обычного они не сделали. Слушай, а какие у тебя планы на завтра?

Никаких планов у Павла не было, разве что отоспаться после поездки, но об этом и говорить не стоит, если есть срочная работа. Но Неверский поработать не предложил. А сказал совсем другое.

- Приходи на обед. О своей поездке расскажешь. Бакатин будет и директор нашего филиала из Новосибирска. Заодно дом покажу, с женой познакомлю.

Приглашение было неожиданным и, чего скрывать, приятным.

7

Дом Неверского стоял в престижном районе. Высокий трехметровый забор скрывал от посторонних глаз мощеный фигурным камнем двор, все еще зеленую, несмотря на первые заморозки, лужайку с круглым бассейном под голубыми елями. Из-за куста выдвинулся огромный пес и тихо зарычал, когда Павел двинулся к дому следом за хозяином.

- Тихо, Рекс! Свои, - шуганул его Неверский, пропуская Павла вперед. Они поднялись по ступеням и вошли в холл, каких Павлу еще не приходилось видеть. Это была не просто большая прихожая, как в обычных домах - это был средних размеров зал, весь отделанный мрамором. Белый мрамор на полу, две мраморные колонны, хрустальная люстра и лестница с мраморными же ступенями. Раздвижные двери, ведущие вглубь дома, были украшены витражом. Переступив порог, Павел слегка затормозил. Необычная обстановка подействовала. Было бело как в царстве Снежной королевы. Он беспомощно огляделся, не решаясь ступить дальше.

- Чего отстаешь? - удивился Неверский, оглянувшись.

Хорошо Неверскому, он городскую грязь не месит, у него и туфли чистые.

- Пошли, - улыбнулся хозяин. - Топай, не стесняйся. Ну, наследишь немного, вытрут.

Павел взглянул на свои грязные ботинки.

- Может, все-таки мне лучше разуться?

- Даша! - крикнул Неверский повелительным тоном. В то же мгновение откуда-то из-под лестницы материализовалась невысокая женщина средних лет в белом переднике.

- Даша, возьмите у гостя плащ, дайте тапочки и помойте ему ботинки.

От последнего распоряжения Павел пришел в ужас.

- Не надо! Не надо мыть ботинки. Я сам...

Неверский засмеялся.

- Не надо - так не надо. Дайте ему тапочки, Даша.

Бросив мимолетный взгляд на его ноги, Даша исчезла, чтобы через мгновение появиться снова - с новенькими тапочками в руках. Как раз его размера. Как только угадала? И откуда они здесь, сорок шестого размера? Похоже, для гостей у них целый шкаф запасной обуви, все размеры. Он снял плащ и неловко сунул в руки горничной, которая тут же его куда-то унесла, потом разулся, поставил ботинки у входной двери и, вздохнув, последовал за Неверским. Нет, он никогда бы не согласился жить в таком доме со спортивным залом вместо нормальной прихожей, да еще с прислугой! Чтобы чужой человек день и ночь наблюдал за его личной жизнью? Это же с ума сойти можно, такое напряжение.

Следующая комната была еще больше мраморного холла. Гостиная, наверное. В огромном камине горели дрова, одна из стен была стеклянной. За ней просматривался осенний сад. Еще одна витражная дверь. И еще одна, поменьше в углу... в таком доме запросто можно заблудиться. А диван какой! Ну, просто из каких-то королевских апартаментов. Посреди комнаты был накрыт стол. Такого стола Пашка даже в ресторане не видел. Посреди закусочного великолепия цветы в низких вазах, свечи - пока еще не зажженные - в причудливых подсвечниках, белые, пока еще пустые, тарелки, сверкающие бокалы и рюмки. Похоже, его ждет шикарный обед.

Из одного из кресел, стоявших перед включенным телевизором, наверное, с метровой диагональю, поднялась женщина, которую он вначале и не заметил. Глубокие были кресла.

- Павел, наш новый инженер. А это Элеонора, моя жена, - скороговоркой представил их друг другу Неверский.

Рассматривать жену шефа было неприлично, но и мимолетного взгляда оказалось достаточно, чтобы оценить ее пышные формы, темные волосы и огромные черные глаза. Похожа лицом на восточную красавицу. Прямо-таки Нефертити, только поупитаннее. Элеонора руки не подала, только головой кивнула и тут же заспешила к двери.. Не очень, похоже, приветливая у Неверского жена. Или очень занятая. Такой стол накрыть, да обед приготовить, пусть даже и с помощницей этой, Дашей, не шутка. Наверное, и мясо будет.

- Посиди пока. Телевизор посмотри, - сказал Неверский и тоже исчез.

Павел остался в гостиной один. Рано пришел, наверное. Стол накрыт - он посчитал приборы - на пятерых, а никого из гостей пока нет. От нечего делать принялся рассматривать картины на стенах. Изучив огромное безымянное полотно над камином, изображавшее яхты в заливе, перешел к следующему, с надписью "Цветение миндаля в Бельбекской долине", потом осторожно опустился в мягкое кресло, где до этого сидела жена Неверского, и стал смотреть телевизор. Шла какая-то музыкальная передача, то и дело прерываемая рекламой. Хорошо бы на таком экране какой-нибудь хороший фильм посмотреть. У Пашки телевизор отечественного производства, старый, к тому же, цветопередача хреновая, сколько не настраивай, все равно цвета неестественные. Нежно затренькал звонок и через минуту, сопровождаемый хозяином, в гостиной появился еще один гость. Крепкого сложения, в отличном темно-синем костюме с галстуком.

- Вот это и есть наш новый инженер, о котором я тебе говорил, - произнес Неверский, указывая на Пашку. - Надеюсь решить некоторые проблемы с его помощью. Классный спец!

Пашку так еще никто не характеризовал. Он почувствовал, что краснеет - от удовольствия. Вошедший внимательно, даже как-то слишком внимательно, посмотрел на "классного спеца". Потом протянул руку.

- Александр Петрович. Директор новосибирского филиала. - Рука цепкая, жесткая. - А кто вы по своей основной, так сказать, специальности?

Пока Пашка отвечал, звонок опять зазвонил, сообщая о прибытии новых гостей.

- Жена не смогла, - услышал Павел голос Бакатина.

- Не смогла или не захотела? - с усмешкой поинтересовался Неверский.

- Ну перестань... В самом деле, простудилась, температурит. Ездила со своими подружками в горы, ванну молодости принимать. Вот и омолодилась. Лежит третий день. Хочешь, наберу, сам услышишь, какой у нее голос!

- Ладно, ладно, - не оправдывайся...

В течение всего обеда, пока гость из Сибири, Неверский и Бакатин говорили о сибирской охоте, продажах лекарств и аппаратуры, и прочих неизвестных Павлу вещах, Элеонора не проронила ни слова. Почти не поднимая глаз, вяло ковыряла вилкой салат в тарелке. Странная какая-то. Может, вообще, немая? - подумал он, взглядывая украдкой, время от времени, на хозяйку. Ни с кем ни слова - ни полслова. Ладно, он в этом доме впервые, но и директора филиала она-то знает. Впрочем, остальные, занятые разговором, не обращали никакого внимания на ее молчание. Как и Неверский. Поссорились, что ли? Или принято у них так? Чужая семья - потемки. Впрочем, и сам Павел тоже почти не участвовал в разговоре, поскольку был не в теме. Сначала ощущал от этого некоторую неловкость, но после первого бокала почувствовал себя комфортнее. В самом деле, никто не виноват, что он не может участвовать в разговоре. Он новый человек в их коллективе. Спасибо, что вообще пригласили. Обед был вкусным, вино прекрасным, - чего еще желать? Поев, он слегка осоловел, а еще после пары бокалов, глядя на яркие языки пламени, лижущие поленья в камине, совсем расслабился.

Встав из-за стола, Неверский повернулся к нему и извинившись, сказал, что ему надо срочно переговорить с Бакатиным и Александром Петровичем наедине по нескольким важным вопросам. Павел не обиделся - надо так надо. Он знал свое место и в фирме и в этом доме.

- Но ты не вздумай уйти, - предупредил Неверский. - Посиди пока, выпей еще чего-нибудь. Дом посмотри. У нас и зимний сад есть. Элеонора покажет. Я быстро переговорю, и мы продолжим о твоем изобретении.

Неверский, Бакатин и директор ушли, оставив Павла наедине с Элеонорой.

- Сигарету? - подала она, наконец, голос.

- Не курю, - ответил Павел, и сам удивился своему ответу. Потому что курил. Правда, в последнее время не больше двух-трех в день - решил окончательно, что пора бросить. Дорогое удовольствие. Да и не улыбалось как-то умереть от рака легких.

- Тогда пройдем в зимний сад, - Элеонора поднялась и, направляясь к двери неверным шагом, жестом пригласила его следовать за ней. И тут он понял, откуда такое сдержанное поведение за обедом. Судя по походке, дама хорошо наклюкалась. И сделала это, видимо, еще до обеда, поскольку за столом пила не так уж много, только вино и только вместе со всеми.

Зимний сад располагался на огромной, крытой стеклянными рамами, террасе. Окна во всю стену смотрели в сторону соснового леса. Низкие тучи сыпали мелким дождем на последнюю листву на деревьях, на унылые ели, а здесь было светло, тепло как летом, нежная зелень, цветы вокруг. Просто рай. Элеонора подошла ближе и стала рядом, благоухая духами, как цветущий куст. За столом Павел этого запаха не чувствовал. Похоже, пока он глазел на все эти лианы и лимоны, успела надушиться. Постояв немного молча, Элеонора вдруг положила ему руку на плечо и, поглядывая сбоку, сказала:

- Люблю осень. Красивый отсюда вид, правда?

- Красивый, - согласился, не зная как реагировать на эту руку на плече. Точно, выпила лишнего. А надушилась сверх меры, чтобы не чувствовалось запаха спиртного. Только все равно слышно. Ему захотелось как можно скорее убрать руку Элеоноры. Что Неверский скажет, если вдруг зайдет?

- Он не зайдет, - словно прочитав его мысли, произнесла Элеонора. - Они теперь не меньше двух часов будут обсуждать свои темные делишки. Ты в этой компании недавно, а я их хорошо знаю. Но ты, ведь, никуда не торопишься? Хозяин велел ждать.

Ему не понравилось это "хозяин", и тон ее не понравился. Прозвучало так, словно он собака, которой дали команду "сидеть". Кольнуло острое чувство неприязни, и он слегка пошевелил плечом, жестом требуя, чтобы она сняла с него руку. Бестактная, все-таки, у Неверского жена. Нахмурившись, он продолжал молча изучать осенний пейзаж за стеклом.

- Не обижайся, это шутка. - Элеонора убрала руку.

Тихо засмеявшись, приспустила бретельки платья, и прижалась к нему большой обнаженной грудью. Это было так неожиданно, что Павел потерял дар речи. Что было потом, он бы и лучшему другу не рассказал. Ситуация окончательно вышла из-под контроля...

Потом, как ни в чем не бывало, они сидели в белых кожаных креслах в гостиной и, в ожидании Неверского и его гостей, пили чай из тонких фарфоровых чашек. Опять же, молча. Без единого слова. Украдкой наблюдая за Элеонорой, Павел спрашивал себя, не приснилось ли ему то, что только что произошло? Может, слегка переборщив с вином, он просто вздремнул у камина?

Прошло еще не меньше получаса, прежде чем Неверский и Бакатин, проводив сибирского гостя, снова присоединились к ним. Элеонора поднялась, чтобы принести и им чая.

- Ну, что, не скучал тут? Посмотрел дом? - рассеянно поинтересовался Неверский, усаживаясь в кресло рядом. - Понравился?

- Замечательный, - торопливо кивнул Павел.- Я таких домов еще не видел.

- Кучу денег в строительство вложил. Для семьи строил, для детей. Думал, вот построю, налажу бизнес и заживу тихо и спокойно. Да только зря старался, - Неверский махнул рукой.

- Почему это? - удивился Павел.

- Сам, что ли, не видишь? Мотаюсь туда - сюда. А если и здесь, то все равно целый день на работе. Бизнес это бизнес. Да и семьи-то уже, по сути дела, нет.

Павел оглянулся на Элеонору, которая несла поднос чашками.

- Как это - нет?

- Дочь в Лондоне в частной школе учится, а сын в Шотландии, в школе бизнеса, - объяснил Неверский. - Непонятно только, чему он там обучается. У них там, на Западе, в бизнесе свои правила игры, а у нас здесь свои. Вернутся дети, их, что, заново обучать?

Зачем же ты их туда послал, завертелся вопрос у Павла на языке. Но произнести его вслух он не решился. Не его это дело, в конце концов.

- Впрочем, скорее всего, они и не вернутся, - угрюмо продолжил Неверский. - К моему делу с их стороны никакого интереса не наблюдается. Так что дети как будто есть, но, в то же время, их как будто и нет, - подытожил. - Скорее всего, в этой самой Англии останутся. Дом у меня под Лондоном...

Помолчали. Что мог сказать Павел? У него не было ни бизнеса, ни детей, ни дома под Лондоном. Некоторое время он смотрел на огонь, а потом вдруг совершенно неожиданно для себя произнес:

- А я бы, если бы пришлось выбирать, поехал бы в Германию. Кельн замечательный город.

- Почему именно Кельн? Ты, что, там был? - удивился Неверский.

- Я? В Германии? Нет, конечно, - пришел в себя Павел, с трудом оторвав взгляд от огня. В самом деле, что за идиотские фантазии? - Читал много. И фильмы смотрел.

- А почему бы тебе туда и не съездить, и не посмотреть этот Кельн в натуре? - пожала плечами Элеонора, подавая мужу чай. - Я в Германии раз десять, наверное, была, но вот в Кельне никогда.

- Какое упущение! - насмешливо бросил жене Неверский и повернулся к Павлу. - Ладно, давай пройдем в кабинет, объяснишь нам с Иваном Сергеевичем еще раз, что там надо менять при сборке. И во что это фирме выльется.

Бакатин отодвинул нетронутую чашку с чаем. Павел тоже с готовностью поднялся, с опаской глянув в сторону хозяйки. Быть в обществе Элеоноры было опасно. Непредсказуемая женщина - мало ли еще чего в голову взбредет.

В кабинете они некоторое время обсуждали детали проекта, но Павлу показалось, что слушали его объяснения не очень внимательно. Бакатин, глядя за окно, ковырял зубочисткой в зубах, Неверский рассеянно скользил взглядом по расчетам, время от времени делая глоток из бокала. Может быть, не верят, что его предложение будет эффективным, а значит, и прибыльным, в конце концов? Может, и не собираются они ничего менять. Но тогда зачем позвали? Он умолк.

- Вот что, обсудим все это на планерке, пусть те кто на процессе, выскажут свое мнение, тогда и примем окончательное решение, - прервал затянувшуюся паузу Неверский. - А пока вот что... надо бы еще раз за грузом сгонять.

Они, что снова решили его послать в Будапешт?

- Нет, на этот раз надо в Вену поехать, - сказал Бакатин. - Поедешь?

- И когда? - Павел слегка нахмурился, стараясь скрыть радость.

- Во вторник.

- Послезавтра, что ли? - опешил Павел.

- А что такого? - удивился в свою очередь Бакатин. - Что-то мешает выехать послезавтра?

- Да нет, ничего не мешает, - быстро произнес Павел.

- Вот и я о том же. И ты у нас бессемейный, дети по лавкам не плачут. И виза в Европу открыта на шесть месяцев.

Павел возвращался домой в приподнятом настроении. Похоже, пошла белая полоса в его жизни. А раз так, надо ловить момент и брать все, что она, эта жизнь предлагает. Кроме Элеоноры, конечно. Интересно, тем не менее, всех мужиков, что под руку попали, она так использует, или только ему выпала такая участь?

Схема поездки была та же: машины выехали раньше, а Павел должен был отправиться следом, только на этот раз не поездом, а самолетом. И без охранника Николая. Тот уехал на одной из фур. На этот раз встречающая сторона прислала не личного представителя, а таксиста, который поджидал его на выходе из зеленого коридора с плакатиком в руках. Они долго ехали по городу, и у Павла была возможность поговорить на немецком языке. С удивлением обнаружил, что, пусть запинаясь, он, тем не менее, вполне может выразить любую свою мысль. И таксиста неплохо понимает. Все его объяснения о прекрасном городе. Не зря мать заставляла его заниматься, зубрить темы: все эти Arbeit, Stadt, Sport, Kultur, Museum...

В фирме, расположенной среди каких-то складов, немецкий тоже пригодился, хотя говорили на русском. Напряженно улыбающаяся во всю ширину вставных зубов, дама неопределенного возраста встретила его у входа и, представившись менеджером отдела продаж, повела в кабинет, где усадила на диван и предложила чашку черного кофе. Павел отказываться не стал, неизвестно, будет ли у него время для обеда. Выпив кофе, он взял подготовленные бумаги, составленные на двух языках, и внимательно прочитав их в русском варианте, принялся за экземпляр на немецком. Дама приподняла брови.

- Я час назад говорила с вашим руководством, с Алексеем Ивановичем. Мы никогда вас не подводить, - нервно заверила.

- Но я предпочел бы знать, что подписываю, - вежливо произнес Павел, продолжая изучать документ. Он вдруг ощутил важность момента. И ощущение своей значимости ему вдруг понравилось.

Дама пристально посмотрела на него, пожала плечами, но ничего больше не сказала. Отойдя к окну и глядя во двор, курила сигарету. После подписания документов его отвезли на склад, где он наблюдал за погрузкой коробок.

- Что внутри находится, не будете смотреть? - поинтересовался один из водителей.

- А что, надо?

Водитель неопределенно пожал плечами и отошел.

Павел смотреть не стал. Накрапывал дождь, и открывать он коробки не рискнул - еще отсыреют лекарства.

Вся погрузка отняла чуть больше часа времени. Потом шоферы пригласили его пообедать, и в тот же день караван из трех грузовиков тронулся в обратный путь.

В следующий раз, думал Павел, глядя в окно на живописные пригороды австрийской столицы, - если он, конечно, случится, этот следующий раз, мысленно перекрестился, - в следующий раз он обязательно выедет как минимум на три дня раньше. Быть в одном из самых красивых городов Европы и ничего не увидеть, нет, на такое он больше не согласен! Дождь все моросил и моросил, и то ли от дождя, то ли с непривычки долго ехать, его потянуло в сон. Да вы ложитесь, сказал шофер, заметив, что Павел зевает, дорога длинная. Павел кивнул, в самом деле, почему бы и не вздремнуть. И проспал остаток пути за спиной дальнобойщика.

На этот раз машины прибыли в город в полдень. Неверский с Бакатиным были на складе. Случайно там оказались или его поджидали?

- Как поездка? - спросили чуть ли не в один голос.

- Устал, но в целом нормально, - расправляя затекшее тело, ответил он.

- Как на границе? Сильно трясли? - традиционный вопрос.

- Не досматривали, - усмехнулся он. - Только заглянули, ну, ящики стоят, видно же, что лекарства. Документы смотрели.

- Очередь, наверное, длинная была? - предположил Бакатин.

- Вообще не было.

Неверский с Бакатиным переглянулись.

- Да ты у нас везунчик, - усмехнулся Бакатин.

Неверский только покачал головой.

- Чего это? - удивился Павел.

- Ну, как же. Второй раз и безо всяких приключений...

- А какие могут быть приключения? - не понял Павел.

- Ну, - Бакатин сделал неопределенный жест рукой., - всякие... Я, вот, прошлым летом в такую пробку попал, не передать. Потом двое суток досмотра ждали. Страшно вспомнить! Ни туалета, ни буфета. Это с моим-то простатитом и язвой...

Ага, понятно, почему его, Павла, посылают. Никто не хочет на границе с грузом париться. Ну, а ему пополам. Он пока еще может и без буфетов обойтись. Если снова пошлют, снова и поедет. Только обязательно - обязательно на пару-тройку дней раньше, чтобы время было на культурную программу.

8

Выгрузив ящик из такси, Пашка потащил его к подъезду, и лицом к лицу столкнулся с выходящим из дома Васькой.

- Это что? - заинтересованно кивнул Васька на ящик.

- Стиральная машина.

Василий вытаращил глаза и, как загипнотизированный проследовал за приятелем обратно в подъезд.

- На фига она тебе? Жениться, что ли собрался?

- Надоело спать на грязных простынях, - лаконично ответил Павел, втаскивая машину в лифт.

- Так давал бы стирать моей Варьке. Она тебе лучше, чем в прачечной выстирала бы, и всего за ничего. А ты такие бабки зря вбухал, - укоризненно покачал головой Васька, втискиваясь следом и в лифт. - И ведь сломаться может.

- Не сломается. Немецкая. А сломается, починят, на нее два года гарантии. Ты, что, тоже наверх едешь?

- Да я же к тебе и приходил, - опомнился Васька. - Дай десятку. Я тут поиздержался, а Варька в магазин гонит, иди, говорит, и без хлеба не возвращайся, а то ужином кормить не буду. На хлеб-то у меня есть, а на пиво не хватает. А Варька рыбу жарит. Что за рыба без пива? Так есть у тебя деньги, или все в эту бандуру вбухал?

Он с отвращение ткнул пальцем в стиральную машину. Рука Павла автоматически полезла в карман, где лежали остатки зарплаты. Десятка найдется. Для друга и больше не жалко. Можно и двадцать, или даже двадцать пять дать, а можно и больше. Сказать ему, сколько он сегодня получил?

Стоп, вдруг совершенно отчетливо произнес внутренний голос. Эти деньги пойдут на ремонт квартиры. На обои и краску, на толкового мастера, чтобы сделал не как попало. А Васька купит бутылку пива и бутылку водки. И почти верняк, что "поужинав" всем этим, начнет гонять Варвару вокруг дома и к вечеру наставит ей пару-тройку очередных синяков. Лифт дернулся и остановился. Павел вытолкнул ящик на площадку и обернулся. Отказывать нелегко, но иногда надо.

- Деньги у меня есть, - произнес он каким-то совершенно чужим голосом. - Но не дам. Ни сегодня, ни завтра. Потому что ты все равно все пропьешь.

И нажал кнопку первого этажа.

- Да ты, что, Пашка, о...? - только и успел рявкнуть Васька. Выйти уже не успел, створки захлопнулись и, гневно матерясь, он поехал вниз.

- Молодец, Павлик! - в голосе Раисы Егоровны неподдельное восхищение. Стояла, приоткрыв дверь своей квартиры, подслушивала и даже этого не скрывала. - Правильно ты его! Взял моду попрошайничать по дому. Он уже был тут, только что. Тарабанил в твою дверь с полчаса, наверное. Выхожу, говорю, нету его, на работе, работает теперь полный день, и даже без выходных. Так он ко мне привязался, дай, да дай десятку! А как же ему дать-то, если он долгов никогда не возвращает?

- Логично, - согласился Павел.

- Это что? - соседка вдруг узрела ящик.

- Стиральная машина.

Раиса Егоровна всплеснула руками.

- Да ты и вправду за ум взялся! Работу, наконец, хорошую нашел, и приоделся, вижу. Что, невеста появилась? - поинтересовалась, понизив голос.

- Нет пока никакой невесты. Но будет. Я обязательство взял жениться до конца года, - пошутил Павел, протолкнул коробку в квартиру и с облегчением закрыл дверь изнутри. Привязались с женитьбой. Что за манера совать нос в чужие дела. В этом доме никакой личной жизни! И все потому, что все здесь знают его с детства. Был он Пашкой в детстве, им и останется до тех пор, пока жив будет. Старожилы, во всяком случае, всегда будут Пашкой звать, какую бы должность не занимал, и каких бы карьерных высот не достиг. Раньше он как-то на фамильярность соседей не обращал внимания, но сейчас ему это отчего-то не нравилось.

Хотя, если здраво рассудить, ничего особенного Раиса Петровна и не сказала. Наоборот, вроде бы даже поддержала. И жениться ему действительно нужно. Кто-то же должен вести хозяйство, да и в сексуальной жизни давно пора навести порядок. Он так и подумал: "в сексуальной жизни". Необычно для себя подумал, но верно. И, прежде чем погрузиться в глубокий сон, еще немного помечтал - о семейной жизни.

Разбудил его истошный женский крик. Вскочив, Павел выглянул в окно, и слабом свете дворового фонаря увидел бегущую полураздетую Варвару, а через несколько секунд в поле зрения появился и Василий.

- Сказал, вернись, дура, а то убью!

Похоже, что денег на выпивку Васька все-таки раздобыл. И судя по крикам, Лямкины сегодня хорошо посидели. Ясное дело, без гостей. При гостях Васька немного стеснялся шумно скандалить и выяснять с Варькой отношения с помощью кулаков. Опять же, если выпивки было немного. Если же выпивки было много, и Васька принимал на грудь больше, чем обычно, то скандал и с гостями был обеспечен. А то и драка. Впрочем, те, кто посещал эту гостеприимную квартиру, были прекрасно осведомлены о Васькиных привычках и, выпив, не задерживались. Варвара же сидела с мужем за столом на равных и до последнего. Точнее, до последней - рюмки.

Лямкины жили в соседнем подъезде на том же этаже, что и Павел, их квартиры имели общую стену. Мальчишками, когда телефона у Лямкиных еще не было, они перестукивались, вызывая друг друга на улицу погулять. Да и теперь, случалось, когда телефон за неуплату отключали, Васька, как в давние времена, стучал в стену, приглашая скоротать вечерок. Но с тех пор, как появилась новая работа, Павел туда не ходил. Что, впрочем, не мешало ему слышать, как веселятся другие. В последнее время такие посиделки были чуть ли не каждый день.

Обычно Павел, если за стенкой уж очень досаждали криками, просто брал одеяло и подушку и шел спать в другую комнату. Потому что уговоры на Ваську в таком состоянии не действовали. Да и Варька не овца, а здоровая баба, когда надо, могла за себя и постоять. И вообще в разборки этой семьи лучше было не встревать. Это весь дом знал. Потому что как бы они ни ссорились, на следующий день у них снова тишь да гладь, да божья благодать, и они дружно, как два голубка, все в синяках и ссадинах вместе топают в магазин. А тот, кто с вечера выступал в Варькину защиту, к утру был первый враг их обоих. Милые бранятся, только тешатся - это о них. Они тешатся, обозлился неожиданно Павел, а он должен это слушать и терпеть посреди ночи? И до каких пор? Он пододвинул к себе телефонный аппарат и твердой рукой набрал номер милиции. После чего, улегшись в постель, еще некоторое время прислушивался к Варькиному реву. Пусть приедут и наведут, в конце концов, порядок. За что им налогоплательщики деньги платят? Впрочем, вздохнул, могут и не приехать. Такая страна. В лучшем случае, утром участковый заглянет. Везде бардак, везде. Никто не хочет работать, но все хотят лучше жить. Но к его удивлению, милиция, на этот раз, не заставила себя ждать. Он не успел еще и задремать, как ночную тишину снова прорезали крики - на этот раз Васькины. Никак не желал погружаться в милицейскую машину.

На следующий день, возвращаясь поздно вечером с работы, он лицом к лицу столкнулся с зареванной Варварой. Было холодно, ветрено, но она сидела на лавочке у своего подъезда, словно кого-то поджидала.

- Ты чего это тут сидишь, на холоде? - удивился он.

Варька подняла красные глаза и шмыгнула распухшим носом.

- Не могу домой идти... За-абрали... в милицию...

- Как забрали, так и выпустят. Первый раз, что ли, - утешил.

- Не выпустят... это уж точно, он - это - сопротивление оказал. Ну, короче, дал милиционеру в глаз. И другого тоже... помял. Они заявились ночью-то, а Васька, ты же знаешь, если лишнего выпьет, начинает бузить... Они и попали под горячую руку. Это ж надо, - всхлипнула, - какой-то урод позвонил ночью в милицию! Шум ему, видишь ли, сволочи такой, спать не давал.

- Это я позвонил, - признался он.

Варвара вытаращила глаза, и некоторое время смотрела на него молча, снизу вверх, словно онемев от изумления.

- Ты?! Брешешь! - просипела, наконец, шепотом. - Ты не мог быть такой сукой...

Павел поморщился.

- Пашка, скажи, что ты врешь! - жалобно заныла Варвара, хватая его за рукав. - Ты не мог, не мог сделать такой подлянки!

- Нет, не вру, - вздохнул Павел, осторожно высвобождая руку. - Я это сделал.

- Он же твой друг! - Она вскочила со своего места. - С детства! У тебя таких друзей больше и нет. Вы же в одном дворе выросли. Ты о чем думал, когда звонил?!

- О многом. В частности и о тебе думал. Надоело смотреть, как он тебя гоняет и бьет.

- Да ты же знаешь, он же не со зла лупит! Только когда лишнего выпьет! А когда не пьет, он же золотой просто...

- Очнись, Варвара. Он же каждый день это лишнее в глотку заливает.

- Да ты ж сам с ним сколько раз пил! - крикнула.

- Пил, - согласился Павел. - Но так не напивался. И никого ни разу пальцем не тронул, заметь. Да и вообще, все это в прошлом.

- Тебе в прошлом, а ему теперь срок дадут! - Варвара снова зашмыгала носом.

А когда снова подняла на Пашку глаза, то он оторопел - с такой ненавистью смотрела.

- А ты подумал о том, как я теперь без него? Тоже мне, выискался, защитник! - Губы у Варьки дрожали. - Да ты просто гад, оказывается.

Она повернулась и скрылась в подъезде.

Вот и жалей после этого женщин. Впрочем, Варька отходчивая. Наорет, на завтра все уже забыто. Они с Васькой очень друг другу подходят. Тот хотя и бузотер и матерщинник, каких свет не видел, тоже зла ни на кого долго не держит. Но, когда запивает, это конец, держись от него подальше. Так что он, можно сказать, Варваре услугу оказал, освободив на некоторое время от мужа. Даже ей нужна передышка.

9

Поужинав, долго возился с машиной, прилаживая ее в ванной. Но так ничего и не сделал, не подходил купленный переходник. Вот так всегда, все в этой стране не того размера и не того качества. И все приходится делать самому. Есть, конечно, сервисные службы, только вот сервиса, как такового, пока нет. Сходил к соседу, но и у Ивана Игнатьича, несмотря на целый арсенал приспособлений для домашнего хозяйства, ничего подходящего не нашлось. Ладно, завтра на рынке найду то, что нужно, решил Пашка, моя руки. Посмотрел немного телевизор - шел американский боевик, - и стал готовиться ко сну.

Только нырнул под одеяло, как раздался телефонный звонок. Недоумевая, кто может звонить ему в первом часу ночи, Павел поднял трубку и замер. Это была Элеонора.

- Не спишь? - с нервным смешком поинтересовалась она. - Я тоже. Вот, думаю... о нас.

О нас? Он сильно пожалел о своей минутной слабости. В тот вечер, возвращаясь от Неверского, думал по дороге домой, что это не больше, чем простая случайность, ну, повело бабу, да и его тоже, по пьяному делу чего не случается. И только сейчас вдруг до него дошло, какими могут быть последствия. Даже жарко стало от мысли, что его за такие дела просто-напросто возьмут за шиворот, да и выкинут за борт. Надо же было такому случиться именно тогда, когда, его жизнь, благодаря Неверскому, так внезапно стала налаживаться! Элеонора, конечно, роскошная женщина, но иметь с ней дело никак нельзя. Никак. Господи, пронеси! Не нужны ему лишние проблемы.

- Что ты молчишь?

Он взглянул на трубку.

- А... что говорить?

- А что хочешь, - неожиданно игриво ответила она. - Мне просто приятно слышать твой голос.

По развязному тону было ясно, что Элеонора не совсем трезвая. Может быть, даже хорошо пьяная. Все от безделья. Дома день-деньской, не работает. Что ей делать, чем заняться? Ну, смотается по магазинам, может быть, продукты купит. Да, еще кажется, на какую-то китайскую гимнастику ходит. Не готовит, не убирает, за садом не присматривает. Для всего этого у них имеется прислуга - есть и повар, и уборщица, и садовник. И шофер, который возит ее повсюду. А она только телевизор смотрит, да слоняется туда-сюда. Вот и придумала себе приключение для развлечения. Наверное, не он единственный

- А где Неверский?

- Не волнуйся. Наш сурок уже похрапывает. - Смешок на другом конце линии. - У него теперь только два состояния души и тела. Или отсутствует, или спит. Все другое уже недоступно.

На что она намекает? И что ей вообще нужно?

- Ну, это бизнес, - нервно невпопад ответил он. - Когда человек ворочает такими объемами...

- Но и я ведь тоже человек, - капризно произнесла она, потом снова хихикнула, - и тоже с объемами.

- Извини, поздно уже, - попытался он прервать разговор, но она его не слушала, несла свое.

- Я же не мебель какая-нибудь, - голос ее снова стал обиженным. - Иногда хочется и поговорить...

- Поздно уже, - повторил он.

А что, если она теперь каждый день будет названивать, доставать его своими разговорами? И ясно, что одними разговорами здесь дело не обойдется. Послать бы ее подальше, только, вот, ссориться с Элеонорой тоже, пожалуй, нельзя. Как-никак жена шефа. Наплетет еще что-нибудь Неверскому. Не хватало из-за нее работу потерять.

Сославшись на усталость, и еще раз пробормотав что-то о срочной работе, которая ждет утром, он пожелал ей спокойной ночи, и быстренько положил трубку. Может быть, пронесет, подумал. Протрезвеет, самой стыдно станет, что так себя вела.

Но не пронесло. Следующим вечером, правда, не так поздно, Элеонора позвонила снова. На этот раз она была трезвой, и говорила почти официально, никаких хихиканий. Наверное, рядом кто-то стоял. В субботу у них юбилей - двадцать лет совместной жизни, сказала. Они с мужем будут рады его видеть.

- В субботу? - с подозрением переспросил он.

Странно, с Неверским несколько раз за день пересекался, но тот ничего не сказал.

- Он просто забыл, дел у него невпроворот, - заверила Элеонора. - И вообще, всем этим я занимаюсь.

До субботы оставалось два дня, а Павел все еще не знал, как поступить. Одно дело, если Неверский действительно забыл пригласить, что вполне походило на правду, учитывая его занятость, и совсем другое, если он просто не хотел видеть Павла на этом самом юбилее. Чего же тогда, скажите, он попрется? Но вполне могло быть, что Элеонора действительно всем занимается сама. Если он не придет, может сказать потом мужу, вот, мол, приглашала и твоего нового инженера, но он не явился; наверное, не захотел на подарок тратиться, пожадничал. А это не есть хорошо, после всего, что Неверский для него сделал.

К его огромному облегчению, проблема разрешилась в пятницу вечером, когда Неверский, уже перед самым уходом домой, заглянул к нему в кабинет.

- Приходи завтра на ужин. Элка там какой-то праздник соображает.

Ни слова о том, что юбилей. Но Павел на всякий случай подарок приготовил. Специально зашел в магазин подарков. Долго и беспомощно разглядывал полки, уставленные всякой дребеденью и, поскрипев мозгами, решился приобрести небольшую китайскую вазу с фазанами. На большее у него просто воображения не хватило. На такие мероприятия его еще никогда не приглашали, и он не знал, что дарят в таких случаях.

Когда он явился, вечеринка была в разгаре. Ему почему-то казалось, что Элеонора сказала, что начало в шесть. Он вышел в пять, сделал небольшой крюк, чтобы купить в цветочном магазине букет, который, надо сказать, окончательно опустошил его кошелек, и без пяти шесть был у ворот особняка. И сразу понял, что опоздал - возле дома Неверского образовалась целая парковка, на которой стояло не меньше десятка машин.

- Что-то ты припозднился, - пожал руку Неверский.

- Лучше поздно, чем никогда, - пробормотала Элеонора, принимая букет и пряча довольную улыбку в холодных розах.

В проеме двери виднелся накрытый стол, вокруг которого тесно сидели гости. Мужчины в костюмах, а на дамах были какие-то совершенно немыслимые наряды, какие он только в кино и видел. А он явился в старом костюме и без галстука.

- Да я на минутку, - заторопился Павел. - Только поздравить и зашел. У меня самого гости, сестра двоюродная из Москвы приехала, - соврал вдохновенно, желая только одного, быстрее выбраться из этой роскошной атмосферы.

Но Неверский уже стягивал с него плащ.

- Ну, нет, раз зашел, давай за стол. Элеонора, усаживай гостя.

Пришлось проследовать за хозяевами в комнату. К счастью, никто на него и внимания не обратил. Народ уже принял и гудел разговорами. Гостей было много, но нашлось и ему место, усадили в дальний конец, на угол стола, рядом с какими-то стариками. И хорошо, далеко от юбиляров, с облегчением вздохнул он, опускаясь на принесенную специально для него табуретку. Здесь его Элеонора не достанет. Да и не до того ей сегодня, сегодня она в роли хлебосольной хозяйки, и ничем не напоминает ни ту мрачную особу, которую он встретил, впервые ступив на порог этого дома, ни звонившую ночью развязную пьяную шалаву. Шум, гам, тосты следовали один за другим. Все хотели что-то приятное сказать хозяину и хозяйке, что-то интересное из их совместной жизни вспомнить. Странно только, сколько Павел ни вглядывался, никого из своей школы не увидел. Похоже, не дружил Неверский с одноклассниками. А что ты хотел, спросил себя. Здесь свой круг, народ солидный, преуспевающий. Нет, кое-кого из присутствующих он, конечно, узнал. Были здесь и достаточно известные в городе люди. Вот журналист сидит, чье лицо каждый вечер маячит в ящике. Был директор завода "Электролампа", депутат Петриченко, его тоже часто по телевизору показывают; был Лозинский, известный в городе врач-кардиолог, лечивший в свое время Пашкину мать, как оказалось, друг Неверского со студенческих времен. Ну, и, конечно, кое-кто из коллег по работе присутствовал. Был начальник цеха Семирядов, Бакатин с женой-толстушкой и усатый мужик из отдела снабжения, которого Павел пару раз встречал в кабинете Неверского. Но ближе к хозяевам сидели другие, похоже, такие же, как Неверский, преуспевающие бизнесмены, самоуверенные мужики с блондинистыми, большей частью, молодыми, увешанными драгоценностями, женами.

А рядом с Пашкой, в дальнем конце стола сидели пожилые родственники Неверского и Элеоноры. Чувствовалось, что им, как и Павлу, не часто приходилось посещать такие мероприятия. Они ели мало, сидели чинно, время от времени тихо переговариваясь. Павлу же и переговариваться было не с кем. Он был здесь совсем чужим. Не был связан ни с кем из гостей ни приятельскими, ни какими иными отношениями. Может быть, поэтому смотрел на чужой праздник как бы со стороны. Чем дальше, тем больше происходящее за столом напоминало ему какой-то плохой любительский спектакль, в течение которого окружающие горячо демонстрировали свои добрые чувства к хозяевам, а те, в свою очередь, играли роль образцовых супругов. Послушать эти соловьиные трели, так нет лучше пары... а на самом-то деле, в жизни не напоказ, едва терпят друг друга, подумал с насмешкой. Даже ему, Пашке, это стало ясно после первого же посещения этого дома. Неестественно все это как-то. Нет, не хотел бы он иметь ни такую жену, ни такую семью. Впрочем, кто его знает, тут же одернул он себя, может быть, они и были образцовыми - когда-то, да только растеряли эту образцовость вместе с добрыми чувствами друг к другу за двадцать-то лет совместной жизни. Длинная дорога. Он, Пашка, с Ленкой и до десятилетнего юбилея не дотянул.

После горячего мясного блюда с мудреным французским названием мужчины потянулись в зимний сад перекурить. Павел тоже поднялся, но в зимний сад не пошел, а стал пробираться в другую сторону, в роскошный холл-прихожую. Отыскал в ворохе одежды свой плащ и осторожно выскользнул за дверь. Никто не заметил, что он ушел. Никто не заметил, как он пришел, никто не заметил, как ушел. Чужой, никому не интересный.

Было немного обидно, что зря потратил деньги на чужой праздник. И, где-то вторым планом, мелькнуло легкое сожаление, что не свой он в этой роскошной компании. Хотя, кто у них свой-то? Каждый сам по себе, а собираются вместе, чтобы покрасоваться друг перед другом, вот я какой! Вот чего достиг! И на других посмотреть, а что они? Что есть у них на сегодняшний момент? И жены под стать, разряжены, как торговые манекены, думал он, шагая к автобусной остановке под мелким ноябрьским дождиком.

В этот вечер он не стал, как обычно, смотреть телевизор, а сразу залез в постель и долго лежал в темноте с широко открытыми глазами, снова и снова перебирая в уме впечатления вечера. Как ни крути, как ни осуждай этот чужой праздник, эту выставку самодовольных пингвинов, сумевших ухватить в мутном перестроечном водовороте крупную рыбу, все они, и Неверский в том числе, жизнь свою построили. Во всяком случае, сложа руки не сидели, не ждали, что придет добрый дядя и накормит их и их семьи. Это он, Пашка, все эти годы в норе отлеживался. Так кто кого должен осуждать? Что имеет он, Пашка, на сегодняшний день, чем может похвастаться? Нет у него ни особняка, ни дела своего, и жены нет с лицом восточной красавицы. Да и друзей-то нет. Как же так получилось, что он, мальчик из хорошей семьи, - отец офицер, мать учительница, - в сорок лет никто и ничто, в то время как известный в школе разгильдяй Неверский стал уважаемым человеком, хозяином крупного предприятия? Успел при этом и двоих детей вырастить, и учиться их отправил не куда-нибудь - в Англию. Ладно, крупное предприятие Пашке ни к чему, он не справился бы. Но зажить нормальной жизнью вполне по силам. С работой повезло. Но одной работы мало. Хотелось, чтобы были друзья, да не такие как Васька, которому только бы выпить, а достойные, интересные люди. Чтобы семья была нормальная, дети. Ведь ребенка еще не поздно завести. Или он уже разучился жить по-человечески?

Он вертелся, вздыхал и никак не мог уснуть. А когда, наконец, уснул, в сознание, как штопор, ввинтился телефонный звонок.

- Ты почему сбежал? Не досидел до десерта, а у меня сегодня на редкость удачный был торт... Представляешь, пятнадцать килограммов и все сожрали - подчистую!

- Какой торт? - спросонья он никак не мог понять, о чем речь, в первое мгновенье не понял даже, с кем говорит.

- Я так надеялась на десерт...

Опять. Опять Элеонора. Он потряс головой. Что она несет?

- Ммм...не понимаешь?

Какая она, все-таки, наглая. - Я понимаю, у вас там праздник, вы до утра гуляете на всю катушку, не спите, но это не значит, что и другие не спят, - он едва сдерживал нарастающее раздражение.

- Извини, я как-то забыла посмотреть на часы. Вот, сейчас посмотрю... Действительно поздно. Точнее... рано. Надо же - уже утро! - протянула удивленно. - И все разъехались, просто не с кем поговорить.

До чего просто - оговорить захотелось. И это повод, чтобы разбудить человека ни свет - ни заря! Наглая, бесцеремонная идиотка.

- А почему бы тебе не сходить к этому... к психотерапевту? - злобно поинтересовался он. - С ним и поговоришь. Он тебе по полочкам разложит, чего тебе недостает в жизни.

- А я это и так знаю, - похоже, она ничуть не обиделась на его тон. - Тебя. Вот сейчас мне сильно недостает тебя. В следующий раз не удирай раньше времени...

Ну, это было уже слишком. Она уже планировала "следующий раз"!

- Следующего раза не будет, вам ясно, мадам? Больше не звони сюда, ни утром, ни вечером, ни днем, ни ночью, поняла? Ни-ког-да!

Выпалив это единым духом, он с силой дернул - и вырвал из розетки телефонный шнур. А потом обалдело посмотрел на аппарат, соображая, он ли это только что говорил? И чего так обозлился? Вот что значит, разбудить человека посреди ночи. Как он ее! Ну и ну! Вот именно - ну и ну... Поежился. Что, если она, в отместку за его грубое с ней поведение, скажет Неверскому о нем какую-нибудь гадость? Бабы бывают очень мстительны. Но, ведь, правильно он ее отбрил? Правильно. Хрен с ней, с работой, пусть увольняют, подумал с отчаянием. Он никому не позволит распоряжаться своей жизнью. И до рассвета уснуть не мог.

Прошло две недели, и, у его удивлению, ночных звонков больше не было. И Неверский вел себя как обычно, кивал при встречах, на планерках хвалил. Кажется, пронесло. Павел потихоньку начал успокаиваться, и все реже вспоминал об Элеоноре. Да и не до воспоминаний было, мозги его день и ночь были заняты новым проектом. Ему очень нравилась его новая работа.

Вечером в пятницу, когда он зашел к Неверскому по поводу недостающих деталей, тот оторвавшись на минуту от бумаг, покрывавших всю поверхность его рабочего стола, выслушал его рассеянно, повертел в руке карандаш и вдруг пригласил отправиться на природу. Так и сказал: а не махнуть ли нам (нам!) на выходные на природу?

- Рыбку половим. Место есть обалденное - на Лесном озере бывал?

Павел не бывал, но, конечно же, слышал о нем. А кто не слышал? На этом Лесном озере в прежние времена оттягивалась местная номенклатура, все большое городское начальство.

- Да ведь там, кажется, закрытая зона? Заповедник.

Это раньше была закрытая зона, поправил Неверский. Сейчас другие времена, плати бабки и хоть зимуй на этих дачах, и лови, чего хочешь и сколько хочешь.

- А какая рыба сейчас клюет?

- Разная, - хохотнул зашедший в этот момент Бакатин. - Если повезет, такую поймаешь, что и глазам не поверишь. Но может и не повезти, - вздохнул притворно. - Вон, наш плановик, Гридасов, в прошлое воскресенье поехал на рыбалку, а рыбы не привез, за что жена устроила ему грандиозный скандал.

- Что, сейчас мало рыбы? - удивился Павел.

В самом деле, чего же тогда ехать, если рыбалки нет? Просто пить и воздухом дышать?

- Рыбы хватает, - снисходительно улыбнулся Неверский. - Только у некоторых на ловлю времени не остается. Некоторые других рыбок ловят.

И с усмешкой едва заметно кивнул в сторону своего зама.

Понятно. Что-то такое слышал он о Бакатине в цеху. Чего, мол, его Неверский на такой важной должности держит, когда толку от него никакого, в технике не разбирается, сидит в кабинете и в потолок поплевывает, а денежки в карман капают. И денежки эти идут "на водку, да на тетку". Тогда он как-то значения не придал этому, мало ли о чем мужики за работой треплются. А оказывается, правда, если уж даже Неверский на это намекает. У Павла так и вертелся на языке вопрос, зачем ради этого ехать в ноябрьскую холодрыгу черт знает куда, если этого добра для таких вот, "деловых людей", наверное, и в городе с избытком? Но не спросил, сдержался. Все-таки, его пригласили. За что, как говорится, отдельное спасибо. А если будут девочки, то и он... Ему вдруг сделалось жарко, и он, выйдя из директорского кабинета, расстегнул ворот. Что - он? Не откажется?

Ранним утром, когда за окном еще и не брезжил рассвет, и хотелось только одного - зарыться поглубже и спать, спать, спать, - надо было подниматься. А может плюнуть на эту рыбалку? Но ты же хотел попасть в компанию достойных людей? Вот и попал. А значит, надо ехать, насмешливо поддевал его внутренний голос, пока Пашка, зевая, натягивал на себя подготовленную с вечера одежду. Чай решил не пить. Во-первых, в такую рань не хотелось, во-вторых, часы показывали уже половину пятого, вот-вот должен был подъехать Бакатин. Неверский жил на другом конце города, не делать же ему крюк, чтобы Пашку подобрать. Да и, как потом оказалось, некуда было бы его сажать. Когда они встретились на выезде из города, Павел увидел в машине Неверского не девочек, а Элеонору и немолодую пару в теплых спортивных костюмах и меховых куртках. Оказалось, Элеонорин брат с женой, из Питера приехали. Понятно, девочки отменяются. И он не знал, хорошо это или плохо. Наверное, вся эта рыбалка и затевалась ради родственников, мелькнула мысль. Иначе вряд ли Неверский поехал на рыбалку женой. Да и его только поэтому пригласил. Стал бы он Пашку приглашать, если бы девочки были... за них платить надо. Бакатин был без жены, но и в его машине был полный комплект. Рядом с шофером сидел сам Бакатин, а на заднем сиденье расположились, кроме Пашки, два крупных мужика, похоже, настоящие рыбаки. Всю дорогу спорили, какой спиннинг лучше. Павел в них не разбирался, но слушал с интересом, на ус мотал. Мало ли, вдруг когда-нибудь и ему придется покупать такие дорогие штучки. В этот раз он вез с собой старые, отцовские еще, удочки.

В половине седьмого были на месте. В утренней полумгле светились окнами несколько бревенчатых домиков на берегу озера, окруженного высоким сосновым лесом. Возле каждого стояли дорогие машины. Свято место никогда не пусто. Мужчины стали доставать из багажников снаряжение, а женщины отправились осматривать хижину.

- Как вы, есть не сильно хотите? Может, с часок половим, потом и перекусим? - спросил Неверский. Ему явно не терпелось отправиться на озеро. И спал, наверное, меньше, чем Пашка, а свеж как огурчик. Да и другим, кроме Пашки, похоже, тоже хотелось поскорее начать. Он-то предпочел бы сначала перекусить, поскольку не завтракал. Но отрываться от мужского коллектива не стал.

Минут через двадцать, когда каждый из рыбаков занял удобную позицию, на берегу появилась Элеонора.

- Дрова нужны, камин растопить.

- Возле камина дрова, - сказал Бакатин.

- Может быть, они там и были, да уплыли. Там всего три полена.

- Не может быть, - удивился Бакатин. - Сколько сюда не приезжал, всегда все было тип-топ, все на месте.

- Может быть, соседи одолжили? - предположил брат Элеоноры.

- Деньги за что платим? - рассердился Неверский. - Сейчас я разберусь, - он достал телефон.

- Да полно дров, - успокоил его Бакатин. - Если нет в домике, значит, за домом. Кто у нас помоложе, тот пусть и принесет.

Похоже, что моложе Пашки в этой компании никого не было. Вздохнув, он положил удочку на землю.

- Да, Павел, помоги женщинам, - попросил Неверский.

За домом, в кустах орешника и в самом деле был дощатый дровяник, набитый сухими сосновыми поленьями. Он начал складывать их на руку и уже набрал полную охапку, когда позади него послышались чьи-то шаги. И он даже знал, чьи. Развернулся, - конечно, она, кто бы еще следом потащился.

- Тебя так долго не было, - объяснила с улыбкой. - Решила посмотреть, где потерялся. - Оглядела сарай. - Какой здесь чудесный запах. Летом пахнет.

Он попытался осторожно обойти Элеонору, но она загородила ему дорогу.

- Мало дров взял. Нужно еще, - она наклонилась, подняла еще одно полено и положила ему сверху тех, что он держал. После чего вдруг медленно опустилась на колени. - Я тебе помогу...

Он стоял, как идиот, с охапкой дров в руках и не мог сдвинуться с места. В сарае пахло сосной и грибами.

На обратном пути, перебирая час за часом, проведенные у озера, он вдруг понял, что все это было подстроено Элеонорой. Родственники, возможно, в гости и сами приехали. А вот рыбалка для них была наверняка организована ею. И не столько, чтобы их развлечь, сколько для того, чтобы окончательно его заарканить. Одно ставило в тупик - почему он? Зачем он ей такой понадобился? Не красавец, и денег у него нет. Впрочем, деньги ей вряд ли нужны, свои имеются...

На следующий день после рыбалки и дровяного сарая она подстерегла его вечером, на пути от остановки к дому.

- Садись, подвезу.

- Да тут идти-то два шага, - слабо заупрямился он и сделал попытку продолжить путь.

В ответ прозвучала старая песня - им нужно поговорить. Он вздохнул, о чем им говорить? Разве не о чем? - она медленно ехала рядом. В ее голосе звучала угроза. Если он не сядет, она поставит машину во дворе и будет в ней ночевать, прямо у него под окнами. С включенным мотором, чтобы не замерзнуть. Вряд ли соседям это понравится. Он сдался и сел в машину.

- Ну, и о чем ты хотела поговорить? - спросил, отлично знал, чем все это закончится.

- Поговорить всегда есть о чем поговорить близким людям.

Они отъехали в переулок - с одной стороны парк, с другой пустынная вечерняя улица. Она закрыла двери на замок и без предисловий расстегнула пуговицы на блузке, потом медленно засунула руку ему в брюки. Дальше все пошло по знакомому сценарию. Хорошо, что в ее машине тонированные стекла, мелькнула последняя трезвая мысль. Через мгновенье ему уже было все равно, какие в этой машине стекла, все равно, где он находится, и по большому счету, все равно - с кем.

В конце концов, Павел сдался.

Такой уж он есть, слабохарактерный. Это ему еще в детстве все говорили. С Ленкой также было - не хотел на ней жениться, а женился. Вот и с Элеонорой, не хотел, а стал встречаться.

Через пару дней была привокзальная гостиница, куда она явилась в блондинистом парике. Павел видел, как женщины, сидящие внизу за стойкой администратора, увидев их, переглянулись. Или они выглядели как два идиота, или же Элеонору здесь уже знали. Впрочем, какая разница? Чувство страха, что Неверский обо всем узнает, притупилось, стало отступать на второй план, а предвкушение каждой новой встречи начинало все сильнее будоражить воображение. Потому что Элеонора умела делать такие вещи, о которых он раньше даже не подозревал.

Жизнь расслоилась. Днем он делил время между кабинетом и цехом, у всех на виду, озабоченный "Диагностиком", дотошно вникая во все детали сборочного процесса. Вторая часть его "я" жила в постоянном ожидании тайного свидания с Элеонорой, в которой его все раздражало, но лишь до того момента как он оказывался с ней в одной постели. Или на заднем сиденье машины. Или в тесной душевой кабинке городской бани. Или в густых кустах городского парка... Почти каждое новое свидание было в новом месте. Где только они не встречались!

Сам он ей никогда не звонил, но когда она указывала место очередной встречи, бросал все и бежал на встречу, стыдно сказать, как какая-нибудь собачонка. А в одно из воскресений они встречались даже дважды, и где? У Элеоноры дома! Неверский отсутствовал в очередной командировке, а прислуга была отпущена на выходные. Он сам себе удивлялся - как только не побоялся зайти в особняк? Правда, не с центрального входа, а через маленькую боковую дверь в высоком заборе.

Чувствовал угрызения совести, а шел, такой же негодяй, как и Элеонора... Все это от того, что давно никого не было, пытался отыскать он хотя бы какое-то оправдание. Высокими чувствами тут и не пахло, был просто секс, секс, секс. И какой-то новый внутренний голос спрашивал: а с какой стати отказываться, если волею случая ему так подфартило? Красивая женщина, тоже, в какой-то мере, страдающая от одиночества. К тому же, не болтливая. Хотя он вообще не знал, какая она, - они почти не разговаривали. Моментами удивлялся - почему он? Что она в нем нашла? Тощий, не первой свежести, не красавчик какой-нибудь. Мужиков вокруг таких, как она, море. Почему она выбрала его? Может быть, сразу поняла, что и он никогда не проболтается? Работой дорожит, будет молчать, тогда как другие могут и похвастаться интимными отношениями с такой роскошной дамой. Это только говорят, что у женщин длинные языки. На самом деле, мужики, в целом, намного болтливее. Редкий упустит возможность похвастаться перед приятелями своими победами. А он, Пашка, наверное, один из этих, редких. Приятелей у него нет - один Васька, который, к тому же, все еще в КПЗ, а с кем еще он может поделиться? Вот именно, ни с кем. Только, вот, откуда ей это могло быть известно? И на это находился ответ. Женская интуиция.

Удивительно, пыхтя и потея в тесной кабине, терпя неудобства на холоде, ловя презрительные, как ему казалось, взгляды, в гостинице, он, тем не менее, никогда не приглашал ее к себе, хотя там бы им, уж точно, никто не помешал. Как-то Элеонора намекнула, что еще ни разу не была у него в гостях, но он сделал вид, что не слышит. Когда последовало откровенное предложение, он сказал, что не хотел бы, чтобы соседи ее видели. Она больше не настаивала, она, когда ей припекало, всегда находила выход из положения.

Хотя, на самом деле, чего ему было стыдиться соседей? Одинокий, неженатый. Дело было не в соседях, а в нем самом. Не мог он этого сделать.

Может быть, от того, что дома все напоминало ему о старых временах. И в стенах своей старой квартиры, он жил по другим стандартам, в другом измерении. Когда еще были живы родители, когда была другая, совсем другая жизнь, такое его поведение было бы расценено ими как кощунственное. Связаться с замужней женщиной, муж которой, к тому же, был его непосредственным начальником! Который дал ему отличную работу! Черная неблагодарность, если не хуже, - вот как это называлось. Каждый раз взглядывая на фотографию родителей, стоящую на серванте, он чувствовал, что они смотрят на него с укоризной.

10

Время летело, близились новогодние праздники. Как-то после утренней планерки Неверский попросил его задержаться. Холодея, Павел снова опустился на стул, с которого только что поднялся. Неужели узнал? Может быть, даже следил за ними? Или кто-то видел их вдвоем с Элеонорой и довел до сведения мужа, что она встречается с любовником, и иной раз прямо у него дома. Но даже если и так, виду Неверский не подавал, при других вел себя вполне дружелюбно. Понятно, не хотел выносить сор из избы. Но наедине, когда они останутся одни в кабинете, он даст ему прикурить. Павел готовился к буре, к крупному мужскому разговору, а оказалось.... Он едва поверил своим ушам! Оказалось, что Неверскому просто требуется купить новый костюм! И срочно. Поскольку его, вкупе с другими крупными бизнесменами страны, приглашают на праздничную встречу к министру. А там, естественно, надо выглядеть достойно.

- Да и вообще, настала пора обновить гардероб, - сказал.

Он хотел, чтобы Павел его сопровождал. Тот с облегчением вздохнул и вытащил из кармана сигареты.

- Сейчас заглянем в одно место, где продается мужская одежда. Запомни на будущее, пригодится, - поднял палец Неверский. - В нашем городе есть только одно место, где можно купить настоящий фирменный костюм с полной гарантией, что это не подделка. Это у Майи. Туда мы и отправимся сейчас. Посмотришь на меня со стороны и скажешь, как я выгляжу. У тебя вкус есть, - добавил неожиданно.

- Майя. Это имя или название магазина? - машинально поинтересовался Павел, разламывая сигарету пополам вместо того, чтобы ее закурить. Он все еще опасался, что поездка вдвоем это только предлог выбраться за пределы офиса, где все всё видят и слышат, чтобы там, на нейтральной территории, все-таки надрать ему Пашке, уши.

- И то и другое, - засмеялся Неверский. - Поедем, поможешь выбрать. Может быть, и себе что-нибудь приглядишь.

Нет, совсем непохоже было, что Неверский искусно маскирует свой гнев и негодование.

Магазин располагался в новом торговом центре "Люкс", неподалеку от школы, в которой они когда-то учились. В те далекие времена на месте этого самого "Люкса" стояли старые дровяные сараи, за которыми начинался пустырь; там мальчишки гоняли мяч, обсуждали свои дела, болтали о девчонках и покуривали. Теперь здесь высилось огромное здание, и располагалась большая стоянка для машин. В этом торговом центре Павел еще не бывал. Впрочем, он вообще по магазинам уже сто лет не ходил. Чего ходить, когда все, что нужно - а это, главным образом, продукты, - можно и на близлежащем рынке купить?

Сквозь огромные окна-витрины хорошо просматривались полупустые торговые залы. Многочисленные покупатели наблюдались только в отделах бытовой техники и хозяйственных товаров. Секции-магазинчики с одеждой и украшениями, похоже, особой популярностью у народа не пользовались.

Они прошли внутрь и остановились перед стеклянной дверью, на которой сияла огоньками вывеска "Майя".

- Самый дорогой в городе, - с непонятной гордостью произнес Неверский, открывая дверь.

И самый пустой, мысленно констатировал Павел, следуя за шефом. Увидев потенциальных покупателей, одна из продавщиц тут же ринулась к ним, а другая исчезла за белой дверью в глубине зала, откуда сейчас же выпорхнула еще одна девушка в коротенькой кожаной юбчонке и розовом обтягивающем свитерке.

- Какие гости! Что-то ты, Леша, нас совсем забыл, - на ходу кокетливо защебетала она. - Уж не одеваешься ли ты теперь у моих конкурентов?

Неверский, обычно чувствительный, как уже успел узнать Павел, к проявлениям фамильярности, казалось, не заметил этого "ты". Более того, улыбаясь, сам устремился навстречу девушке.

- У каких конкурентов? Разве у тебя могут быть конкуренты? - изумился он, чмокая подставленную щечку.

И добавил каким-то жалобным, совершенно незнакомым Пашке, голосом:

- Дел невпроворот. Сама знаешь, какая у меня жизнь - командировки замучили. Завтра опять уезжаю. Встреча с министром.

Хвастается. Перед какой-то девчонкой хвост распустил. Может быть, любовница? Тогда понятно, почему Элеонора жалуется на отсутствие внимания со стороны мужа.

- Да, - спохватился Неверский. - Познакомься, это Павел. Мой новый инженер и давний школьный приятель - светлая голова. Только пришел работать, а уже дал несколько очень дельных советов. А это Майя, ну для тебя Майя Викторовна, хозяйка магазина. И не только этого... Майя, признавайся, сколько их у тебя?

Длинноногая красотка - хозяйка шикарного магазина? Павел с недоверием взглянул на ее коротенькую юбку. Скорее всего, она просто чья-то ширма. Витрина, за которой стоит кто-то другой, богатый и влиятельный. Может, тот же Неверский. Хотя, вряд ли - хозяина так не встречают.

Она заметила его взгляд и рассмеялась.

- Это у нас униформа такая, чтобы завлекать покупателей. Клянусь, в нерабочее время я такой одежды никогда не ношу. - И снова повернувшись к Неверскому, перешла на деловой тон. - Итак, господа, что бы вы хотели надеть на встречу с министром?

- Ей сорок пять?! - Павел едва не выронил в грязь пакеты с приобретениями шефа. Красавица оказалась поддельной. Почти старуха.

- Сорок пять, - с ухмылкой подтвердил Неверский, довольный произведенным эффектом. - И заметь, здесь тот редкий случай, когда к внешности прилагаются мозги. Очень толковая баба. Я иногда даже спрашиваю у нее совета.

Интересно, по какой части она мастерица советы давать?

Они сели в машину и пока ехали в офис, Павел еще кое-что узнал о хозяйке магазина. Со слов Неверского, Майя окончила университет, получила диплом учителя географии, но в школе ни дня не работала. Начала с путешествий в каком-то туристическом агентстве. Повозив туристов по шоп-турам, многому научилась. Оставила турагенство, сама стала ездить за товаром, сама торговала на рынке. С рынка перешла в магазин - вначале что-то арендовала, торговала то обувью, то продуктами. А когда заработала достаточно, купила квартиру на первом этаже одной из центральных улиц, перестроила ее под магазин мужской одежды - тогда он был первый такой в городе. Ездила за товаром в Белоруссию, за шубами в Грецию, за кожаными куртками в Египет. Тогда всего этого добра катастрофически не хватало, и народ покупал все. Еще через пару лет, совсем развернувшись, наладила контакты с Италией и сейчас у нее лучший в городе бутик с итальянской кожей, не считая, конечно, пары-тройки магазинов модной одежды.

- А муж? - мимоходом поинтересовался Павел.

- Нету. То есть был, конечно, но что-то не сложилось, развелись, и он свалил в Израиль. И ее, вроде бы звал, но она не поехала - от добра добра не ищут. Она же не дура, чтобы оставить налаженное дело, чтобы там на пособии сидеть. Тут уже деньги пошли, а там, в чужой стране, надо начинать все с начала. Осталась, между прочим, не одна, а с двумя маленькими детьми. Сейчас парни уже достаточно взрослые. И хваткие - в маму. По двадцать с небольшим, а у каждого своя фирма.

- Трудно поверить, - Павел покрутил головой, - с виду такая молодая и...

- Красивая? Понравилась? - хмыкнул Неверский. - Всем нравится.

- И что - одна живет? - вырвалось помимо воли.

Неверский усмехнулся.

- Говорят, да. Хотя, кто его знает. Известно только, что многие себя предлагали, только безуспешно, - покосился на Павла. - Если мысли какие-то появились на этот счет, сразу говорю, выбрось из головы.

- Да я ее в первый и, может быть, в последний раз вижу, - опешил Павел. - Какие мысли?

- Это я так, в виде предостережения. Ты... как бы это сказать... - Неверский побарабанил пальцами по рулю, подыскивая нужное слово, - слишком скромный для нее.

- Я - скромный? С чего ты взял?

Знал бы ты, чем мы с твоей женой занимаемся, так бы не говорил!

- Да помню, как ты стены на школьных дискотеках подпирал, - рассмеялся Неверский. - К девчонкам и подойти боялся. Застенчивый был очень.

- Сто лет назад это было, - пробормотал Павел. - Ты бы еще детский сад вспомнил. Все течет, все изменяется. Я на последнем курсе когда учился, чуть было на иностранке не женился, - вспомнил вдруг, - на немке, между прочим. Красивая была.

Видно было, что Неверский не поверил, но произнес примирительно:

- Ладно, не обижайся. Приходи в следующее воскресенье - у Элки день рождения. Майя тоже будет, Элка и ее пригласила.

- Ну, не знаю, - хмуро произнес Павел. - Не знаю, получится ли.

Задело упоминание Неверского о его застенчивости. Опять же, неизвестно как поведет себя Элеонора, упившись. А напьется она обязательно. В свой день рождения да не напиться? Хотя знал, что, конечно, пойдет. Пойдет потому, что очень захотелось вдруг познакомиться с этой самой Майей поближе. Если получится, конечно. Ну, и польстило само приглашение. Похоже для Неверского он уже стал своим.

А роман с белокожей девушкой из Германии у него и в самом деле был. Звали ее Аня. То есть это она просила ее так называть, ей нравилось зваться на русский манер. Она изучала экономику, право и, непонятно зачем, русский язык, в связи с чем и приехала в их университет на стажировку. Сейчас-то он и думать о ней забыл, может быть, и не вспомнил бы никогда, если бы ни разговор с Неверским. А тогда здорово его зацепило...

Было это и в самом деле, в начале последнего курса.

Стоял конец августа, а палило как в середине лета и даже не верилось, что через несколько дней начнутся занятия. Студенты съезжались после каникул. Он отправился в общагу к приятелю, который только что вернулся из дому, из своей деревни и первым делом вызвонил Пашку. Тот, несмотря на жару, от которой плавился асфальт, от встречи не отказался - после лета самому не терпелось потрепаться, обменяться новостями, пойти куда-нибудь, пива выпить. Но никуда не пошли по причине все той же жары. Да и нужды идти куда-то не было - у Ваньки оказалась бутылка хорошего домашнего вина и здоровенная корзина домашних продуктов. Они пили, закусывали фруктами, о чем-то говорили. А потом Пашка пошел руки помыть, липкие были после персиков. Общага была старого образца - длинный коридор, по обе стороны комнаты, а в концах коридора располагались туалеты и умывалки. В одном конце коридора для мальчиков, в другом конце коридора - для девочек. Он пошел в ту, что была ближе, и, как оказалось, по ошибке попал не туда. Понял он это в тот самый момент, когда увидел склонившуюся над раковиной белокурую красавицу, которая обмывала свою грудь ледяной водой - теплой воды в общаге не водилось. Чудное это видение так потрясло его, что он, как истукан застыл на пороге, утратив способность не то, что двигаться, но даже дышать. В те времена еще не продавались на каждом углу глянцевые журналы с полуголыми дивами. И ни эротических, ни, тем более, порнофильмов нельзя было купить ни за какие деньги. Да и видиков не было, чтобы их смотреть. И жил он дома в нормальной семье со строгим отцом, домой позже десяти обычно не возвращался.

Самое удивительное, что девушка ничуть не смутилась, увидев на пороге лицо противоположного пола. Не завизжала, не закрылась, а спокойно закончила свое дело и, глядя на него холодными серыми глазами, также спокойно стала растираться махровым полотенцем.

- Немка, - объяснил Ванька, когда совершенно обалдевший приятель вернулся в комнату и рассказал об увиденном, сам сомневаясь, а было ли это в реальности? Не привиделось ли в жару после распитой на пару бутылки домашнего красного? - Их тут целую группу на нашем этаже расселили. На практику приехали.

Такой была их первая встреча. А через несколько дней они снова встретились, на этот раз на факультете. Преподаватель немецкого, которая неизвестно почему к нему благоволила, попросила помочь сделать аудиозапись - приехавшие в университет на стажировку немецкие студенты согласились начитать какие-то тексты. "А что больше некому? В технике у нас вроде бы все разбираются", - хмуро воспротивился он. "В технике, может быть, и разбираются, - кивнула Екатерина Рудольфовна. - Но только ты один у нас, помимо того, что в технике разбираешься, еще и по-немецки сносно говоришь. Мало ли какие объяснения гостям потребуются". Проклиная себя за мягкотелость, Пашка отправился в лингафонный кабинет, и на пороге нос к носу столкнулся с красавицей, которую видел в умывалке общаги. Похоже, она его тоже узнала, кивнула и улыбнулась как старому знакомому. Уже в процессе работы над записями они познакомились по-настоящему. Она попросила называть ее Аней. А потом знакомство переросло в короткий роман, который оборвался также внезапно, как и начался. Когда она уехала, он ни на одно из своих писем ответа не получил.

11

Субботнее утро Павел посвятил изучению своего гардероба. Открыв створки шкафа пошире, начал рассматривать его содержимое. Бог ты мой, сколько вещей, о существовании которых он давно позабыл. Но ничего не годилось. Выбросить все единым махом на мусорку...

Костюм, конечно, был. Давным-давно купленный, но поскольку его практически не носили, выглядел почти как новый. Сойдет. Павел начал перебирать рубашки - костюм, ведь, не оденешь на голое тело. Перебирай - не перебирай, старье оно и есть старье. Похоже, на этот раз придется раскошелиться. А что, если пойти и сделать покупку у Майи? От этой мысли сердце у него почему-то забилось чаще. Цены у нее, конечно, заоблачные, но одну рубашку он, вполне возможно, осилит. А главное - главное, прекрасный повод еще раз ее увидеть. Тем более, солнышко выглянуло, отчего не пройтись, не размяться? Он быстро оделся и пешком отправился в торговый центр. День и в самом деле порадовал, хотя и холодный, но сухой и солнечный.

К его разочарованию, в этот день Майи в магазине не было. Выходной, кратко информировала продавщица, глядя на него, как ему показалось, с насмешкой. Наверное, тоже готовится ко дню рождения Элеоноры. Он прошелся по залу, разглядывая рубашки, потрогал одну, вторую, но цифры ценников его быстро отрезвили. Переоценил он свои скромные возможности... лучше пойти на вещевой рынок или в универмаг, - благо, неподалеку находятся. До цен бутика "Майя" еще не дорос. Но ничего, ничего, наступит день, когда у него будет все самое лучшее, сказал он сам себе, и что удивительно, был совершенно в этом уверен.

Купив на рынке польскую рубашку в мелкую полоску, заторопился домой, надо было еще успеть стать под душ. И выйти пораньше, цветы купить.

У самого дома столкнулся с Варварой. В старой заношенной куртке и в потрескавшихся от старости кроссовках, она шла по двору, опустив голову и глядя себе под ноги, и, наверное, прошла бы мимо, не заметив его, если бы Павел не окликнул.

- Как там Василий? Выпустили уже?

Варвара оглядела его враждебным взглядом.

- Ага, под расписку, - процедила сквозь зубы. - Сидит.

- До сих пор? - поразился он. - А когда...

Она не ответив, проследовала дальше. Обиделась. Никакой жалости к Ваське он почему-то не испытывал. Сам виноват, напросился. Живешь среди людей, так будь человеком, считайся с другими. Но вот Варьку ему и в самом деле было жаль. Добрая, хорошая баба. Сопьется же окончательно, если Васька будет рядом. Оба сопьются.

Дверь открыла Элеонора. На ней было платье, вся ткань которого ушла на длинную юбку. Что касается верхней половины, то тут шелка едва хватило на то, чтобы слегка прикрыть грудь.

- С днем рождения, - Павел протянул колючий букет, на который потратил почти все содержимое своего кошелька. Ноябрь - такие цветы стоили дорого.

- Спасибо, - громко пропела Элеонора, принимая букет. - Как хорошо, что ты пришел.

- Почему не прийти, если приглашают? - спросил он, снимая плащ.

- Думала, испугаешься, - подняла Элеонора уголки губ кверху.

- И чего мне пугаться? - грубовато поинтересовался он.

- Совсем нечего? - удивилась она и положила розы на столик у зеркала. - Ах, ты...

В то же мгновение прямо под носом у него оказались роскошные плечи, которые, почти врезаясь в нежную кожу, перечеркивали две узких лямочки. Полные руки сомкнулись за его спиной. Павел попытался отстраниться, - мог войти Неверский или кто-то из гостей, или прислуга из кухни выглянуть, - но это было бесполезно. На его счастье затренькал звонок.

- Кто-то еще пришел, - выдохнул он, осторожно высвобождаясь из жарких объятий.

- Ага, - шепнула она, не размыкая рук, впилась ему в губы.

Трель повторилась.

- Элла, открой! - крикнул из глубины дома Неверский. - Я занят!

- Занят он! - повернув голову, Элеонора метнула гневный взгляд в глубину дома. - Опять с Бакатиным заперся, все совещаются.

Перехватив удивленный взгляд, закусила губу.

- Ладно, потом поговорим, - произнесла тихо, и зацокала каблучками к двери. Он с тихим отвращением вытер губы. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел на них следы помады.

Гостей было человек двадцать, не меньше, но, как и в первый раз, Павел почти никого не знал, хотя был народ и с производства. Однако они к нему не подходили, занятые разговорами, и он тоже навязываться не хотел. Тем более, те были с женами. Время от времени Элеонора подводила к нему кого-то, с кем-то знакомила, но говорить было не о чем, и через минуту он снова оказывался один. Стоял в сторонке за камином, делая вид, что рассматривает картину. Картина была новая, видимо, кто-то преподнес ее в качестве подарка, стояла на маленьком столике, прислоненная к стене. Виноград, персики и какие-то экзотические фрукты, тщательно выписанные рукою мастера, были как живые. Но не изучать же их вечно... Ему хотелось побыстрее сесть за стол. Кого они ждут? Или так у них принято - целый час томить гостей, чтобы как следует проголодались? Правда, можно было выпить, на маленьком столике стояли бокалы и какие-то красивые бутылки, некоторые уже курсировали с этими бокалами туда-сюда, но он не знал, что в этих бутылках, а рассматривать этикетки у всех на виду не хотелось. Вдруг там крепкие напитки? А пьянеть нельзя, с Элеонорой надо держать ухо востро. Павел уже подумал, не отправиться ли ему на поиски кухни, чтобы предложить там свои услуги и попутно что-нибудь проглотить, как вдруг увидел входящую в комнату женщину и сразу забыл, что голоден.

Майя. Во всей своей красе и блеске. Последняя пришла. Не отдавая себе отчета, он медленно направился к ней, но тут вдруг неожиданно последовало приглашение к столу, и все стали шумно рассаживаться. Хорошо бы сесть рядом с ней. Осторожно обходя гостей, он продолжал подбираться поближе. Но тут обнаружил, что сесть, где хочется, здесь не получится. Это вам не у Лямкиных на именинах. На столах, около каждого прибора стояли маленькие картонные карточки, на которых крупным красивым шрифтом были написаны имя и фамилия. Здесь сидеть, где попало и с кем хочется, не полагалось. Разочарованный, он двинулся вдоль стола, выискивая свое имя. Ага, вот оно, почти в самом конце. Похоже, гостей рассаживали по степени важности. Пашке, как персоне незначительной, досталось сидеть далеко от хозяев, рядом с рыжей толстушкой примерно его возраста. Она радостно улыбнулась ему и представилась: Катя. Ее голые полные руки были щедро усыпаны веснушками, наверное, они были и на лице, но были скрыты толстым слоем крема и пудры. С другой стороны от него сидел какой-то пожилой мужик. Вроде бы их знакомили, но он уже начисто забыл его имя.

- Вы, наверное, двоюродный брат Александра Ивановича? - все так же, радостно, улыбаясь, поинтересовалась Катя. - Из Новосибирска?

- Нет, - ответил он. - Я живу здесь. Мы с Александром Ивановичем вместе работаем.

После этих слов Катя внезапно утратила к нему всякий интерес, сосредоточившись на блюдах, которые стояли перед нею, выбирая, чтобы положить на свою тарелку. Ясно. Женщина незамужняя, в поиске. Видимо, ей обещали знакомство с братом директора крупной фирмы, а посадили с рядовым инженером...

Он слушал тосты, произносимые гостями, вместе со всеми пил шампанское за Элеонору и ее день рождения. Что-то ел, отвечал на какие-то вопросы своего соседа, а сам все время краем глаза следил за хозяйкой модного магазина.

Она сидела по другую сторону стола, ближе к хозяевам, в блестящем черном платье, красивая, как какая-нибудь кинозвезда. Другие вокруг тоже были с прическами и одеты соответственно - сплошной соблазн, дамы во всеоружии. Но ни одна не могла сравниться с Майей. Во всяком случае, для него. В ушах мерцали серьги с белыми и зелеными камешками, на шее переливалось огоньками колье, какого он еще никогда в жизни не видел, но самыми ослепительными среди всего этого сияния были глаза. Она взглянула на него мимоходом, улыбнулась, и он понял, что окончательно пропал. Этот мужик в дурацком пестром галстуке, что сидит с ней рядом, явно не на своем месте. Сидеть с такой женщиной и разговаривать с кем-то, через стол, к тому же, ну не хам? Он пытался придумать какую-нибудь фразу, с которой можно было бы начать разговор с Майей, но мозги словно заклинило. Ему хотелось одного, чтобы поскорее можно было встать из-за стола, подойти к ней и поговорить. Или даже просто постоять рядом.

Наконец, Элеонора поднялась со своего места и пригласила гостей в зимний сад. Любимое место, где она зачастую проводила по полдня, листая журналы. Ну и еще, случалось, кое-чем занималась. Когда было с кем. Знал он этот зимний сад, уже достаточно хорошо его изучил, вплоть до самых интимных уголков. Павел почувствовал, что ему стало жарковато. Много народу. И отопление у Неверских всегда включено на полную катушку. Здесь ни на чем не экономят. Это же надо, сколько денег в трубу улетает...

- Пока девушки уберут стол и приготовят чай и кофе, мы посмотрим одно интересное дерево, только сегодня купила, - сказала Элеонора. - На нем все цветы разного цвета, от розового до темно-красного. Называется оно "Крайстчерчское чудо". В садовом центре сказали, что привезли его - представляете? - из Новой Зеландии!

Все стали подниматься. Павел тоже поднялся, но за другими не последовал, несмотря на то, что Майя отправилась туда одной из первых. Нет, не стоило рисковать. Решил, вместо этого, помочь двум девушкам-официанткам, обслуживающим день рождения убрать со стола.

- Не надо, не надо, мы сами! Элеоноре Михайловне это не понравится, - испуганно замахала руками одна из них. - Вы гость, отдыхайте!

- А я и отдыхаю, - откликнулся он, быстро складывая грязные тарелки в стопку. - Еще как отдыхаю... Куда нести?

Но отнести на кухню посуду не позволила Элеонора, внезапно появившаяся в дверном проеме.

- Ты тоже должен на это посмотреть, - подхватив под руку, она настойчиво потащила его за собой. - Этого дерева ты точно еще не видел.

Сопротивляться, да еще под любопытными взглядами официанток, было глупо. Смирившись, он топал рядом, думая только об одном - чтобы ей не приспичило где-нибудь уединиться. Но Элеонора действительно повела его в зимний сад, и подвела к тому месту, где в деревянной кадке стояло довольно высокое дерево с почти фиолетовой листвой, усыпанное множеством небольших ярких цветков розового, красного, бордового цвета.

- Действительно, из Новой Зеландии. Euonymus olympicum, - пробормотал он. - Выведен в Окланде.

Те из гостей, кто стоял поближе, тут же повернулись в его сторону.

- Как-как ты сказал? - переспросила Элеонора, отстраняясь и удивленно глядя на него. - Откуда ты знаешь, как оно называется?

- Да он этикетку прочел, - засмеялся мужик в пестром галстуке. - Вон она, в листьях, прямо перед вами болтается. Ботаник!

Все весело засмеялись. И Пашка, смущенно, вместе со всеми. Не привык он быть в центре внимания.

Еще немного потоптавшись в стеклянной галерее, народ стал возвращаться в каминный зал.

- А где же шампанское? Его уже, что, тоже унесли? - Бакатин разочарованно оглядел стол, уже накрытый к чаю.

- Выпили. Но в холодильнике должна быть еще пара бутылок, - сказала Элеонора и вдруг обернулась к Павлу, который еще не успел занять свое место. - Идем, поможешь мне их открыть.

Он замер, не зная, как реагировать на ее просьбу. Похоже, ей уже надоела роль гостеприимной хозяйки, надоело развлекать других, захотелось развлечься и самой. Звать его куда-то при всех, на виду у мужа!

- Садитесь, я сам принесу, - повелительно махнул рукой Неверский.

Павел мысленно поблагодарил его. Пасть под натиском пьяной Элеоноры - где-нибудь на кухонном столе или, того хуже, на полу у открытого холодильника, где охлаждается шампанское... брр! Не женщина, а прямо-таки паук. Он осторожно занял свое место и поймал взгляд Майи. Показалось ему, или и в самом деле, она посмотрела на него с сочувственной усмешкой? Ему очень хотелось поменяться местами с мужиком в пестром галстуке, сесть с ней рядом и говорить, говорить, говорить... О чем? О чем он может с ней говорить? Что их связывает? Ничего. Вот именно, и говорить, соответственно, им не о чем. Вот если бы удалось проводить ее домой... Интересно, в каком районе она живет? Может быть, они соседи? Но он даже улыбнуться ей не посмел, не то, чтобы заговорить.

А когда уже допивал свой чай, к нему неожиданно подсел инженер из сборочного цеха, единственный более-менее знакомый человек среди гостей, не считая Бакатина, и завел разговор о новом аппарате. Мысленно послав его к черту, Павел, тем не менее, стал объяснять, что к чему, а потом, увлекшись, даже стал набрасывать на салфетке схему, а когда поднял голову, Майи в комнате уже не было. Последняя пришла, первая ушла. Он так и не узнал, одна ушла или с кем-то. Да и другие гости уже начинали расходиться. Он тоже поднялся, заторопился. Вместе с инженером оделись, вышли на улицу. Им было не по пути, тот жил где-то неподалеку от Неверских. Попрощавшись, Павел пошагал, было, к остановке на углу улицы, но потом сменил направление. Поздно. Ни автобусы, ни троллейбусы уже не ходят, да и такси в этом районе, скорее всего, большая редкость. Здесь у каждого свои машины. Ладно, часовая прогулка перед сном не может повредить, попытался он отыскать хоть какую-то пользу. Плащ у него теплый, да и дождь кончился, ветер стих. Жаль, поговорить с Майей не получилось. Но и это не страшно. Работает-то она в таком месте, куда каждый имеет право зайти. Вот он и зайдет. Завтра же. Зачем? А что-нибудь купить.

Но поскольку в жизни его обозначилась белая полоса, то не понадобилось сочинять никакой причины, чтобы зайти в Майин магазин. Да и заходить не понадобилось. На следующий день он задержался на работе, и вспомнил о том, что в доме никакой еды, уже в то время, когда все близлежащие магазины, не говоря уж о рынке, были закрыты. Оставался работающий круглосуточно супермаркет около работы, куда он раньше не ходил, считая, что цены там для него неподходящие. Но - то было раньше. А теперь почему бы и не зайти? Он и зашел - чтобы встретить там Майю. Выбирая батон колбасы, он едва не столкнулся с ней головами, она тоже склонилась над открытым контейнером-витриной, рассматривая салями.

- Я думала, что только я так поздно покупаю продукты, - улыбнулась она. Узнала. Не забыла!

- Вот, задержался в офисе... - пробормотал он, не зная, что сказать.

- Много работы? - снова улыбнулась, ласково и понимающе.

- Да... хватает.

Пока стояли около кассы перекинулись еще парой фраз.

По пути к выходу он лихорадочно соображал, как бы закрепить знакомство. Вместе вышли на крыльцо магазина.

- Ветрено, - сказала Майя, поеживаясь.

- Да, - согласился он. - Зима на носу. Подмораживает к ночи.

- Ты на машине?

Он непроизвольно улыбнулся.

- Да нет, какая у меня может быть машина. Я на троллейбусе.

- Тогда я тебя подброшу, - тут же сказала она. - Ты где живешь?

- Далеко, - вздохнул он. - Поэтому не откажусь. Я, вообще, хотел бы побыть с тобой... как можно дольше, - отчаянно ринулся напролом.

Пошлет, так пошлет, подумал, значит, не судьба. Но Майя только засмеялась.

И, высаживая его у дома, вдруг сообщила, между прочим, что завтра вечером идет на выставку в Дом художника.

12

Следующим утром он, первым делом, зашел в приемную Неверского.

- А Алексей Иванович вам разве не сказал? - удивилась Наташа. - Он в Днепропетровск улетел на два дня. Теперь только после выходных будет.

Он притворился огорченным.

- Хотел его на выставку пригласить.

- На какую? - оживилась Наташа. - Что-то интересное?

- В Дом художника. Какой-то молодой талант, только я имя забыл, - соврал Павел.

Наташа тут же утратила всякий интерес и только покачала головой.

- Алексей Иванович на такие мероприятия не ходит. Его, бывает, и знаменитые художники приглашают, и из театра часто билеты приносят, только некогда ему. Сами знаете, как он занят. Он и в нормальном отпуске уже несколько лет не был.

Павел вышел из приемной в приподнятом настроении. Он слышал, что Неверский уезжает, но хотел знать это наверняка, хотел еще раз удостовериться, что в городе его действительно нет, и на выставке он не объявится. Все-таки были подозрения, что он и Майя больше, чем просто хорошие знакомые, больше чем просто друзья... да и не верил он в дружбу между мужчиной и женщиной.

Дом художника находился в самом центре, но Павел там никогда еще не бывал. Он вообще картинами не интересовался. Чтобы не выглядеть полным профаном, - каким он на самом деле и являлся, - решил зайти пораньше, посмотреть, что за художник, купить буклет, если продается, и послушать, что люди вокруг говорят.

Но оказалось, что войти просто так не получится - вход по пригласительным билетам. Как он понял по огромному объявлению у входа, и по тому, как в широкие стеклянные двери народ валом валил, выставлялись картины не новичка, а большого художника. Сквозь стекло огромного окна видно было, что и внутри народу полно. Он беспомощно оглянулся. Оставалось надеяться, что Майя туда еще не вошла, и тогда, возможно, он ее встретит. А если она уже на выставке, что ж, будет ждать, пока выйдет. Пусть ему не суждено посмотреть картины знаменитости, но от встречи с ней он отказываться не собирался. Было промозгло и ветрено, но он твердо решил ждать ее у входа столько, сколько потребуется.

Внезапно кто-то окликнул его. Павел обернулся и увидел свою бывшую одноклассницу Вику Александрович.

- Сколько лет, сколько зим! А я смотрю, ты это или не ты? - она протянула руку. - И где бы мы еще встретились! Искусством интересуешься?

- Я-то интересуюсь, только оно мною не очень, - пошутил Павел. - Оказывается, вход по пригласительным.

- А что ты хотел? За деньги завтра можно будет посмотреть, а сегодня день открытия, вход бесплатный, но только для своих.

- Значит, я не свой, - вздохнул он.

- Кто это сказал? - вскинула брови Вика и решительно взяла его под руку. - Идем.

- У тебя есть лишний пригласительный? - не поверил он такому фантастическому везению.

- Я твой пригласительный, - усмехнулась Вика. - С одноклассниками хотя бы иногда не мешает общаться. Я здесь работаю.

- Ты? И... кем, если не секрет? - Тут он внезапно вспомнил, что Вика после школы поступала в художественное училище. - Так ты все-таки стала художником?

Вика засмеялась.

- Стала. Ладно, идем, холодно.

Они вошли, и контролеры их не остановили, хотя Вика никакого пригласительного не показала. Своих художников знают в лицо, понял Павел.

- Здесь я тебя оставлю, - сказала Вика, когда они подошли к раздевалке. - Очень спешу. Но ты не теряйся, вот тебе визитка, позвони как-нибудь. Организуем встречу одноклассников.

И не раздеваясь, побежала по лестнице на второй этаж. Павел сунул визитку в карман и сдал плащ на вешалку. Да, не зря говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей. Никогда бы ему не попасть на такое вот сборище, если бы не Вика. В зале собрался весь городской бомонд. То и дело мелькали знакомые - в основном по телевизионным новостям - лица. Надо же, даже председатель горисполкома здесь! Телекамеры. Ясно. Передачу готовят для местного телевидения. Оказывается, культурное мероприятие совсем не рядового масштаба! Может быть, и он попадет в поле съемки, и его по ящику покажут. С ума сойти. Павел Шумаков на выставке знаменитого художника-мариниста Александра Луганского.

Сквозь толпу к нему пробиралась Майя.

Почему-то она даже не удивилась, что он уже здесь, внутри. Он этому удивлялся, а она нет. Как будто, так и должно было быть. Как будто само собой разумелось, что его место здесь, среди избранных.

- Откуда начнем? - спросила, оглядываясь.

- С начала, - ответил он. - Я люблю все делать правильно и по порядку.

- Прямо немецкое качество, - усмехнулась Майя, поднимая на него глаза. - Ну, давай начнем сначала.

Они медленно двинулись вокруг стен. Яркие, фосфорицирующие закаты и восходы Крайнего Севера, и вода, вода, вода... А может быть и не вода совсем? А просто игра цвета? Полотна, теряя сюжет, не теряли объема. Потом пошла серия совсем непонятных картин. Те же краски, та же рука, а вот что на них, непонятно. Абстрактных картин Павел не понимал. Не нравились они ему. Но эти почему-то удерживали взгляд, на них хотелось смотреть. И, чем больше он на них смотрел, тем сильнее проявлялось ощущение, что он их уже видел.

В следующем зале оказалась керамика и скульптура.

- Это что, тоже его? - оторопел Павел.

- Его, - кивнула Майя. - Универсал. Вот, в проспекте написано, что Луганский один из самых талантливых мастеров современности. Чем только не занимается. Кажется, даже книги пишет... А вот он и сам.

Павел оглянулся и увидел, что в зал вошел высокий седой человек. Рядом с ним была Вика.

- А Александрович здесь причем?

- Знакомая? - в свою очередь удивилась Майя.

- В одном классе учились.

- И ты не знаешь, что она стала искусствоведом? - не поверила Майя. - Ты что, телевизор совсем не смотришь? Она же передачи об искусстве ведет на местном телевидении.

Этого он действительно не знал.

Майя потянула его за руку.

- Подойдем поближе. Сейчас он будет давать интервью. Хочу послушать.

Заметив их в толпе, Вика приветливо махнула рукой, и тут же снова повернулась к художнику. Вспыхнули софиты, и она начала задавать знаменитости вопросы. Народу вокруг толпилось предостаточно, ответов художника Павел почти не слышал, а потому, оставив Майю, решил продолжить осмотр, ощутив в себе внезапный интерес ко всем этим фигуркам и вещам, выставленным на подиумах и высоких этажерках. Он так увлекся созерцанием одной из скульптурных групп, что не заметил, как снова подошла Майя. На этот раз она была с Викой.

- Не уходите, - сказала Вика. - Будет фуршет, и я вас познакомлю с художником, с Лужанским. Чтобы было потом, о чем внукам рассказывать, - пошутила.

- Боюсь, у меня не получится, - с сожалением произнесла Майя, посмотрев на часы. - Одна вип-персона через час приедет пополнять свой гардероб.

Вика неодобрительно покачала головой.

- Твоя вип-персона и завтра может себе костюм купить, а с Луганским пересечься второй раз тебе вряд ли удастся.

- Нет, Вика, и не уговаривай. Художник твой после выставки ко мне одеваться не поедет, а крупного покупателя потерять могу. Он нетерпеливый, меня не застанет, отправится еще куда-нибудь... - Она говорила с Викой, а смотрела на Павла, словно перед ним извинялась. - Клиентов надо беречь. Особенно таких, которые десятки тысяч у тебя оставляют.

Он хотел пойти с нею. Что ему этот художник? - но она предупредила его просьбу проводить ее.

- Ты обязательно с ним познакомься. Вика права, это большая удача. Это, и правда, очень интересно.

Майя ушла, а он остался. Бродил снова и снова от картины к картине, вглядываясь в полотна то вблизи, то отходя дальше, пытаясь что-то понять. И снова не мог отделаться от ощущения, что где-то все это уже видел. Ну, может быть, не все, но какие-то картины точно видел. Наверное, в журнале каком-нибудь, решил, потому что никогда ни на какие выставки не ходил. Точно, в журнале. Когда еще охранником работал, много их пересмотрел, напарник его, Олег, все время приносил что-нибудь почитать. Вот эту работу точно видел. Черт знает что на ней изображено - и вблизи не разобрать, и дальше отойдешь, тоже непонятно...

- Нравится?

Павел оглянулся. Рядом стоял Луганский.

- Интересная работа, - дипломатично ответил Павел. Потому что ощущения не укладывались в простое "нравится - не нравится". Картина вызывала сложные чувства, непривычно будоражила, почему-то хотелось в ней разобраться, понять ее... или чувства, которые она вызывала.

- Полчаса перед ней стоите.

В самом деле? А он и не заметил.

- Это... как водоворот. Засасывает, - сказал первое, что пришло в голову.

Луганский усмехнулся.

- А это и есть водоворот. Картина так и называется: "Водоворот".

- Надо же, - удивился Павел такому поразительному совпадению. - А я и не знал. Я, правда, даже не посмотрел, как она называется.

- Тем более ценно то, что вы ее выделили. - Художник протянул руку. - Рад знакомству.

Постоял рядом, вглядываясь в свое детище.

- Вообще-то это не оригинал.

- Как - не оригинал? - не понял Павел. Как это может быть не оригиналом, если художник сам ее нарисовал?

- Копия. Или, если хотите, новая версия темы, - пояснил Луганский. - А оригинал я давно продал, немцу одному, архитектору, ему нужно было украсить свой новый дом, а мне деньги были нужны. То была первая картина, которую я за границу продал.

Фуршет проходил в маленьком зале за стеклянной дверью. Павел оглядел столы. Шампанское, красная икра, фрукты. Неплохо живут художники. Или это все не из их кармана?

- Интересно, кто организует подобные мероприятия?

- Я, - ответила Вика, накладывая себе полную тарелку бутербродов.

И добавила, словно извиняясь: проголодалась, с раннего утра на ногах.

С набитым ртом, Вика поинтересовалась, откуда Павел знает Каменеву.

- Какую Каменеву? - удивился Павел.

- Ту, с которой ты под ручку по залам ходил.

- Майю, что ли? А я и не знал ее фамилии, - признался. - Приятель познакомил.

Вика внимательно осмотрела бутерброд с икрой.

- Говорят, ее магазины обслуживают всю городскую верхушку. И всех этих бизнесменов новоявленных... Ты, что, тоже входишь в эту славную когорту?

Ему бы очень хотелось сказать, да, но Вике он почему-то не мог соврать.

- Да нет, что ты. У меня и денег-то таких не водится. Дорого очень...

- А было бы их больше? - Вика смотрела на него, как ему показалось, с усмешкой.

Ясно, свободные художники всегда против золотого тельца. Особенно те, кто его имеет.

Он развел руками.

- Мало ли, что было бы, зарабатывай я больше, - отшутился.

- Но в картинах, похоже, ты немного разбираешься, - произнесла Вика вдруг совсем другим тоном, в котором сквозило некоторое удивление. - После фуршета не убегай, поедем к нам.

- К тебе? - не понял он, зачем вдруг понадобился Вике.

- Лужанский просил тебя пригласить, - объяснила она. - Понравился ты ему почему-то.

Вот так, вдруг, после фуршета Павел в составе небольшой свиты, сопровождавшей Мастера, оказался на чердаке Викиного дома. Здесь располагалась мастерская, ее и ее мужа Федора, тоже художника, который горел явным желанием показать мастеру некоторые из своих шедевров. Мазня, тут же определил для себя Павел, разглядывая гигантские пейзажи. Луганский же проявил деликатность, и ничего не сказав в целом, дал несколько дельных советов по технике исполнения.

Ближе к полуночи они приканчивали вторую бутылку водки, оставив мастеру пятизвездочную "Метаксу". Разговор то поднимался к высокому искусству, то опускался до сплетен об известных в мире художников людях. Павел их не знал, и отрабатывал свое участие в таком застолье тем, что кромсал на скорую руку хлеб, брынзу и колбасу, купленную по дороге предусмотрительной Викой, и время от времени кипятил на плите чайник.

После полуночи Луганский попросил вызвать такси. Павел тоже сел в машину, поскольку им было по пути. Еще ему очень хотелось кое-что узнать. Кое о чем спросить великого, по словам Вики, художника. У Вики он не решился его задать, поскольку вопрос был идиотский, и в компании художников и "ведов" он прозвучал бы вдвойне глупо. Как, откуда приходит то, что заставляет видеть то, что не видят другие? И что заставляет творить, создавать нечто, что не есть, на первый взгляд, необходимым для существования человека? Не еда, не орудие производства, не приспособление какое-нибудь для облегчения работы. И что почти никогда не оплачивается в полной мере. Вообще, с чего и когда начинается художник?

Луганский взглянул искоса и усмехнулся.

- Как я дошел до жизни такой? Вообще-то это долгая история. Но если интересно...

- Очень, - искренне признался Павел. - Я никогда еще ни с одним художником не встречался, тем более, такого масштаба... - Павел запнулся. Не хотелось бы, чтобы Луганский принял его слова за грубую лесть.

Но тот только кивнул, спокойно соглашаясь, да, с такими художниками, как он, встречаются не часто. Потому что он действительно малодоступен. И совсем не потому, что высокого о себе мнения.

- Работа. Иногда сутками из мастерской не вылезаю. А когда началось все это? Да всегда рисовал. С тех самых пор, как научился в руке ручку держать. Первые рисунки делал именно ручкой, в первом классе. Вместо того, чтобы выводить на уроках чистописания - был такой предмет в те далекие годы - буковки, размалевывал белые листы рисунками. Учительница ругала, объясняла, что нельзя в тетрадках малевать, мать ругала, наказывали, отец, случалось, даже шлепал по мягкому месту - ничто не могло остановить. Напишу несколько букв, а потом картинку какую-нибудь все равно нарисую. Домик, птицу, змею.

Ему повезло с первой учительницей.

- Будь на месте Анны Семеновны другая, точно сплавили бы в интернат для умственно отсталых, - хмыкнул Луганский. - Потому что я ни в чем не был силен - ни в письме, ни в арифметике, ни в чтении...

Они подъехали к гостинице.

- Может, зайдешь? - пригласил неожиданно Луганский.

- Да ведь поздно уже, - посмотрел на часы Павел. - Вам отдыхать пора, день был, наверное, не из легких. Выставка. Да и вряд ли меня пустят.

- Пусть попробуют! Выходи! - распорядился мастер. - Мне французский коньяк подарили, - похлопал по пузатому портфелю. - Один не пью. И с кем попало - тоже.

Никто не остановил их ни в вестибюле, ни на этаже, дежурная, у которой Луганский брал ключ, слова не сказала, хотя видела, что художник идет в номер не один.

Было уже далеко за полночь, а они все говорили. Точнее, говорил Луганский - разговор превратился в монолог, а Павел лишь внимал, сидя со стаканом в руке в кресле.

- Отчетливо запомнил один момент, - Луганский мерил шагами комнату. - Сижу перед гипсовой скульптурой Аполлона и думаю: вот, сегодня начали рисунок головы этого бога. Ну, закончу я эту голову, к торсу перейду. К пятому курсу дойдем до пятки этой скульптуры. Буду хорошо знать пластическую анатомию человека, уметь рисовать, кое-как писать красками - керамики, надо сказать, они все плохо пишут, - а по окончании Одесского художественного училища получу диплом художника-керамика. Ну, и что?

- И что дальше? - эхом повторил Павел вопрос, который мучил когда-то молодого художника.

- Вот и я себя спрашивал, что дальше? Лепить горшки на каком-нибудь фаянсовом заводе?

После второго курса Луганскому пришлось побывать на одном таком, под Харьковом. Там, в общежитии жила целая колония художников-керамистов, которые работали в цехах. Он поразился - стоило столько лет учиться, чтобы стать простыми рабочими! Не знал тогда еще, что государству нужен был вал, нужны были рабочие, а не какие-то там художники со своими керамическими шедеврами. И те, кто впоследствии лепили эти самые цветочные горшки, когда учились, тоже этого не знали, мечтали стать керамистами, художниками своего дела. Производство было огромное, но старое, со времен царя Гороха. Недалеко от завода целый террикон, гора, из отработанных гипсовых форм, первые формы появились там еще при фабриканте Смирнове, где-то в конце восемнадцатого века. Преддипломная практика проходила на заводе имени Ломоносова в Ленинграде. И там - то же самое - вал, начальство ничего нового не терпит, изделия со времен Виноградова, который это производство в позапрошлом веке основал. Диплом делал на Димитровском заводе под Москвой. На всю жизнь запомнил фарфоровое изделие, что красовалось на столе главного художника - в голубой луже лежит розовая свинья, на свинье сидит золотая курица.

- Берешься за курицу (это ручка), поднимаешь свинью (это крышка), а под нею, в голубой луже - кусочек масла. Все это дикое сооружение называется "масленка"! Ну и многое там было в таком же роде... Получил диплом. Устроился на одно захудалое предприятие в маленьком районном городишке - плакаты писать. Год писал, два. И забрезжило вдруг, что никто мне руку помощи не протянет. Никто мне теплого места в этой жизни не приготовит. Сопьюсь же от тоски и скуки. Стал сам потихоньку раскачиваться, начал писать маслом, потом делал иллюстрации к каким-то рассказам одного местного писателя.

А в шестьдесят девятом Луганский получил как-то письмо от приятеля-однокурсника, который сообщал, что в Вильнюсе состоится Всемирная выставка керамики. И вдруг я словно голос трубы услышал. Бросил все, поехал посмотреть. То, что увидел, ошеломило. Ничего подобного в советском искусстве тогда еще не существовало. Разнообразие технологий, вольное трактование тем, новое формотворчество... Это был поворотный момент в жизни Луганского. До этого он жил - не жил, томился и как будто ожидал какого-то знака свыше. Эта выставка и была тем знаком, господь Бог дал возможность увидеть, что можно делать, если в человеке есть искра таланта.

- Не только в смысле профессии, а вообще, что можно сделать с жизнью своей.

Луганский выразительно посмотрел на Павла - понимает ли, о чем он? Павел отлично понимал. Странное у него ощущение было - как будто они с Луганским одного уровня, одного поля ягоды, хотя, казалось бы, что у них общего? Профессии разные, разный возраст и, вообще, кто Луганский и кто такой, в сравнении с ним, Пашка?

13

Над лазером Павел колдовал на пару с Борькиным.

- Ну что, закончим к Новому году?

Борькин неопределенно пожал плечами.

- Будем стараться.

Будешь ты стараться, как же, подумал Павел. Знаем, как ты стараешься, сколько уж раз подводил. Но вслух не сказал, не хотелось в очередной раз заводиться. Работы оставалось немного. Может быть, и вправду постарается, случалось и такое.

С Борькиным никто не мог справиться. Приходил когда вздумается, уходил, когда хотел. Но все над ним тряслись - как же, мастер, золотые руки! И в пятницу он это доказал, ювелирно собрав, наконец, воедино конструкцию аппарата. Ушел поздно, и унес с собою ключ от мастерской. А утром в понедельник, прождав под дверью два бесценных утренних часа, которые мог провести с куда большей пользой, Павел понял, что пора наводить порядок. Ему надоело подстраиваться под график Борькина, точнее, под его настроение. И очень хотелось закончить работу к Новому году. Даже не из-за денег, а просто потому, что он должен был ее закончить, раз обещал. Он ходил по коридору, пытаясь успокоиться. Но не получалось. Раздражение только усиливалось. В работе должны быть порядок и дисциплина. И если полагается начинать рабочий день в восемь, все в восемь должны быть на месте. И не прохаживаться туда - сюда, а находиться на своем рабочем месте и выполнять свое задание. Потерять два часа! Когда руки чесались поскорее взяться за работу. Немыслимо! По мере того, как стрелки часов подбирались к десяти, Павел свирепел все больше и больше. Нет, пора положить этому конец. Раз и навсегда.

Борькин явился в половине одиннадцатого, и по блеску глаз было ясно, что по пути он уже принял. Разъяренный Павел встретил его у входа. Не ответив на приветствие, протянул руку.

- Ключи.

Борькин пошарил в кармане брюк.

-Да, я случайно, их унес, Павел Петрович. С кем не бывает.

Павел отнял ключи и открыл дверь, чтобы впустить рабочих.

- А вы - в бухгалтерию, - кивнул Борькину.

- Это зачем еще? - удивился тот.

- За расчетом, - объяснил Павел. - Вы уволены.

- Ты, что, охренел? - не поверил Борькин, переходя на "ты". - Меня? Увольняешь?

- Вот именно.

- И за что, позволь узнать? - Борькин прищурился.

- За прогулы и систематические опоздания. Здесь - надо - работать, - произнес раздельно.

- А вот я сейчас к Неверскому схожу, - пригрозил Борькин. - Посмотрим, кто из нас здесь работать останется.

- Давай. Он в курсе и ждет, не дождется встречи с тобой.

Полный жажды справедливости, Борькин, покачиваясь, но решительным шагом направился к лестнице. Когда он скрылся из вида, Павел зашел в комнату и позвонил Неверскому.

- Кого, кого ты уволил? Борькина? - не поверил Неверский. - Это же лучший сборщик!

- На хрен этот пьянчуга нужен, день работает, три гуляет.

- Да он за день делает то, что другие и за неделю не сделают! А сколько всего придумывает? Давай извиняйся, и чтобы Борькин снова был в цеху, - распорядился Неверский.

- Тогда он пусть здесь и командует, - холодно произнес Павел. - А я подыщу себе другое место.

Вот сморозил... Где он такую работу найдет? Но отступать было нельзя. Или он или Борькин.

Неверский немного помолчал.

- Черт с тобой, оставляю этот вопрос на твое усмотрение, - сказал, наконец. - Но если не найдешь мастера и не закончишь работу к Новому году, точно с Борькиным местами поменяешься.

- Я тебе пять таких мастеров найду, если ты повысишь рабочим оклад вдвое.

Неверский еще немного подумал.

- Ладно, согласен. Ну, ты крут, - в голосе появились уважительные нотки. - Честно говоря, не ожидал, что ты способен на такие...решительные действия.

- На производстве должна быть дисциплина.

- Ты прав, прав. Только - вздохнул Неверский, - у нас же все почти поголовно пьют.

- Я и сам пью, но в свободное от работы время, - Павел был непреклонен. - Борькина надо уволить. Чтобы на других плохо не влиял. Да и некоторых других я бы тоже...

- Ладно-ладно, сам там разбирайся, - сдался Неверский. - У меня тут своих забот полон рот. Но за прибор отвечаешь.

Борькин на работе больше не появился. Даже за вещами своими не пришел. Павел попросил Шевченко, одного из рабочих, с которым гордый Борькин поддерживал дружеские отношения, собрать его инструменты, рабочую одежду из шкафчика и отнести Борькину домой. На следующий день поинтересовался, отнесли ли? Шевченко бросил на него недобрый взгляд.

- Отнесли, Павел Петрович, - ответил за него кто-то другой.

Павел не рискнул спросить, все ли с Борькиным в порядке. Очень уж враждебный вид был у Шевченко. Запил, наверное, Борькин. И получается, что вроде бы он, Павел, тому причина. Хотя причина пьянства Борькина в нем самом. И причина его увольнения кроется там же. Если бы не пил, кто бы его уволили, мастера с золотыми руками?

Когда Павел уходил из цеха, за его спиной перешептывались.

А потом он заметил, что рабочие стали называть его на "вы". То ли побаиваться стали, то ли уважать. Он склонен был думать, что стали уважать. Во всяком случае, после истории с Борькиным на работу никто не опаздывал. И в цеху стало чище, как он того и требовал. Ну, а то, что при нем перестали скабрезные анекдоты рассказывать и поддевать его, как в первые дни, так это же только хорошо, решил он. В другие времена его может быть, это бы и задело, но в другие времена он сам был одним из них, а сейчас должность обязывала быть другим. Чтобы чего-то достичь, надо быть другим. Нужно иметь характер и уметь настоять на своем. Если не хочешь, чтобы тобой командовали такие, вот, борькины, нужно самому научиться ими командовать. Но все эти мысли шли как бы вторым планом.

Его сложные взаимоотношения с женщинами, вот что было на первом плане, вот что действительно волновало.

Майя - Элеонора. Элеонора - Майя.

С Майей все только начиналось. То есть, он надеялся, что это так, он хотел так думать. В последнее время он почему-то стал нравиться женщинам. Забежав на днях в плановый отдел, услышал вдруг, как толстушка у окна сказала шепотом сидевшей позади соседке: а этот новенький инженер очень даже ничего. Ага, откликнулась та, я бы с таким в сауну сходила... и обе захихикали. Он сделал вид, что ничего не слышит. А выйдя в коридор, подумал запоздало, что надо было обернуться и сказать, так в чем же дело, давайте и сходим. Не научился еще быстро реагировать. Вряд ли дело было в его внешности, он и раньше носил такую же стрижку и также брился по утрам, ни усов, ни бороды не отращивал. Разумеется, одеваться стал лучше, но и это, пожалуй, не главное. Поломав голову над всем этим, пришел, в конце концов, к заключению, что причина внезапного женского интереса к его персоне - его новый статус. То, что он работает инженером в престижной частной фирме. Работает в такой фирме, значит, голова есть, устроен, не говоря уж о том, что должность такая обычно хорошо оплачивается.

Были признаки того, что и Майе он не совсем безразличен. Хотелось так думать. А что, если он нравится другим, почему не может понравиться Майе? Пригласить бы ее куда-нибудь. Согласится, значит есть надежда на более близкие отношения. Но и тут вклинивалась Элеонора. Они с Майей хорошо знакомы. Не подруги, но какие-то там отношения поддерживают, раз ходят друг к другу на всякие юбилеи и дни рождения.

И пора, пора заканчивать с Элеонорой, в сотый раз сказал себе. Вот прицепилась! Нет, она, конечно, умеет доставлять удовольствие, но слишком дорога плата. После каждой встречи с ней он несколько дней жил как на вулкане, в напряжении, в ожидании неприятностей. Потом немного успокаивался - до следующей встречи. Но ведь выплывет все наружу рано или поздно, такое нельзя скрывать до бесконечности, город небольшой. И потом, его, помимо страха, что все откроется, царапала время от времени мысль, что он для нее как мальчик по вызову. Сейчас он хотел других отношений. С Элеонорой и выйти никуда невозможно...

Как от нее отделаться? Она поджидала его после работы, подстерегала, как охотница добычу. А эти ночные звонки! Как будто проверяла, нет ли кого в его квартире, куда он ее не приглашал. Иначе, зачем звонить? Говорить им абсолютно не о чем. Если она бывала трезвой, то начинала с жалоб, что ей очень одиноко. Хотя, как это может быть, что прожив в городе всю жизнь, она не обзавелась подружками и приятельницами? С кем-то же она ходит по магазинам, покупая одежду - гардеробная у нее как небольшой магазин. Опять же, если она приглашала гостей, то и ее приглашали в гости. Если же Элеонора звонила пьяной, то несла такое, от чего вяли уши. Тогда он старался от нее побыстрее отделаться. Говорил, что сейчас занят, и поскорее вешал трубку.

Но на этот раз позвонил ей сам. По телефону было легче сказать то, что хотел.

- Думаю, нам не нужно больше видеться, - сказал, стараясь, чтобы голос его звучал как можно тверже.

- Что, появился кто-то поинтереснее? - ядовито поинтересовалась она, нисколько не удивившись его заявлению.

- Мне нужны нормальные отношения...

- А у нас ненормальные? - она деланно рассмеялась. - Или ты голубой?

- Мы с тобой и выйти никуда не можем. Все наше общение исчерпывается постелью.

- И что, тебе плохо со мной в постели?! Как-то не заметно было, что тебе не нравится!

- Мне надо устраивать свою жизнь. Ведь ты не собираешься оставить свой дом и переселиться в двухкомнатную квартиру?

- Коварный вопрос, - усмехнулась Элеонора. Помолчала. - Ладно. Устраивай. Я мешать не буду. Но давай встретимся в последний раз, устроим проводы...

- Нет, - он собрал всю свою силу воли и сказал нет.

- И очень прошу, не звони больше ночами.

- Потому что ты теперь не один? Правильно я поняла?

- Абсолютно. Я... я теперь не один.

- Прибежишь, ведь, еще! - презрительно процедила Элеонора. - Такими, как я не разбрасываются.

И сама повесила трубку.

Он вздохнул с облегчением - вроде бы поняла.

Майя прислала пригласительный билет на показ новых моделей, который в середине декабря, накануне праздников устраивали крупные торговые центры. В конверте, присланном в офис, было всего два билета - для него и Неверскому.

Неверский, как всегда, отказался, - что ему какое-то провинциальное шоу, когда он приглашен в столицу, на встречу с самим министром! А Павел пошел. Во-первых, никогда в жизни на таких мероприятиях не бывал, во-вторых, хотел - и это было главное - увидеться с Майей.

Показ проходил в большом зале бывшего Дома профсоюзов. Когда он зашел внутрь, в вестибюле уже было не протолкнуться. У гардеробной змеилась длинная очередь, увидев которую ему тут же захотелось повернуть обратно. Никогда еще не бывал на подобных тусовках и слегка растерялся. По телевизору, правда, видел, но не находил ничего интересного в этих дефиле. А уж пестрыми новомодными тряпками и подавно не интересовался. Мода для подростков и всяких там свободных художников. Он сейчас хотел бы иметь такие костюмы, как у Неверского - великолепного качества, строгие.

И где он здесь найдет Майю? А если даже и найдет, то, как можно общаться в таком столпотворении? Пожалуй, в зал и соваться не стоит. Только время потеряет. Вздохнув, уже было повернул к двери, как вдруг из толпы неожиданно вынырнула Майя и, ухватив за руку, решительно повлекла его за какой-то занавес, под которым пряталась узкая дверь.

- Оставь свой плащ здесь, - сказала она, пропуская его внутрь. - Иначе будешь час стоять, чтобы раздеться и два, чтобы потом одеться. Наши места в первом ряду.

Наши места! Она посадила его рядом с собой - это ли не доказательство того, что он ей небезразличен?

Они прошли в зал. Часть стульев из партера была вынесена, и со сцены в зал выдвинули подиум - дощатый настил, покрытый плотной тканью. Вначале было что-то вроде речи, которую произнес организатор мероприятия, потом начался сам показ. Ничего интересного в котором Павел не нашел и вскоре заскучал. Едва сдерживая зевоту смотрел на тощих, нелепо одетых девиц и парней двухметрового роста, с мрачными лицами, топающих то по одному, то парами строевой походкой по подиуму. Мужская одежда показалась еще глупее женской. И с Майей, хотя она сидела рядом, поговорить не удавалось; все, чем он мог довольствоваться - так это прислушиваться к непонятным репликам, которыми Майя обменивалась с соседкой, сидевшей по другую от нее сторону. Но, вот, наконец, демонстрация одежды подошла к концу, и он вздохнул с облегчением.

- Никуда не спешишь? - спросила она, когда стихли аплодисменты, которыми проводили местных кутюрье.

Он покачал головой.

- Тогда подожди.

Еще с полчаса она разговаривала с толкавшимся около нее народом. Улыбалась, слушала, склонив голову, что-то объясняла. В основном, мужчины, ревниво отметил, подпирая, в ожидании, стену у выхода. Впрочем, с кем еще могла говорить хозяйка магазина мужской одежды? Клиенты, наверное. Наконец, распрощавшись с последним, Майя подошла к нему. Оказалось, ей понадобилась помощь - надо было отвезти одежду, которую она давала на показ, обратно в один из бутиков. Он с радостью согласился помочь, хотя и мелькнула мелкая подлая мыслишка - может быть, она и пригласила его только затем, чтобы он немного на нее поработал? Но если и так, пусть так, все равно он был рад ей помочь. С каким-то даже удовольствием натягивал целлофановые мешки на костюмы и складывал их в картонные ящики. Потом погрузил их в микроавтобус.

- У меня есть приглашение на открытие нового ресторана. Не хочешь пойти? - предложила внезапно Майя по дороге в магазин. - Сегодня.

- Сегодня? - он покачал головой.

- Ну, что ж, тогда придется тебе довольствоваться одним чаем, - улыбнулась она.

- Я люблю чай.

Вместе с шофером он внес ящики в магазин. Когда закончили, Майя поблагодарила шофера, проводила его до дверей, а потом заперла ее - изнутри.

В маленькой подсобке позади торгового зала, оказалась длинная стойка-вешалка с костюмами, пиджаками и брюками, стеллаж с коробками обуви и рубашками, в углу - письменный столик с электрочайником. Он задержал свой взгляд ни стоящем у окна диванчике, интересно, он раскладывается? Майя достала из тумбы стола чашки, коробку конфет и сахар.

- Жаль нет вина, - развела руками.

Но ему и без вина было хорошо. Вдвоем. На безопасной территории ее магазина. Чего еще желать?

Было около семи вечера, когда они туда вошли. И семь утра, когда он оттуда вышел. С довольной улыбкой на лице.

14

Приближался Новый год.

Вообще-то к праздникам он давно относился равнодушно, поскольку его никто никуда не приглашал, а уж он гостей и тем более не собирал. Но этот Новый год ждал с нетерпением. После показа мод он с Майей больше не виделся. На работе сидел иногда по полчаса у телефона, вертел в руках визитку ее магазина, которую стянул у нее со стола, но набрать номер так и не решился. Трубку, скорее всего, возьмет кто-нибудь из продавщиц. Но даже, если и сама Майя, что он скажет? Наверняка, на встречу Нового года она уже приглашена в какой-нибудь ресторан. Уж у нее-то, в отличие от него, полно и друзей и знакомых. И то, что они провели вместе ночь на диванчике в подсобке, еще ничего не значит. В то памятное утро, когда она проводила его до дверей, никаких намеков на продолжение отношений не последовало. И номера домашнего телефона она не дала. Он просто не знал, как поступить и выжидал. Как оказалось, не зря.

Она сама позвонила ему на работу и поинтересовалась, чем он будет заниматься тридцать первого.

- Да, в общем-то, пока никаких планов, - он едва сдерживал радость.

- Тогда я приглашаю тебя в гости, - сказала Майя и положила трубку. Чтобы не дать времени подумать и отказаться. Значит, он ей действительно нравился!

Двадцать восьмого он перезвонил.

- Форма одежды? - Майя рассмеялась. - Расслабься. Надевай что хочешь. Я не устраиваю пышных празднеств, как Неверский. Будут только свои.

Он хотел уточнить, какие - такие свои, но постеснялся. Льстило уже то, что его причислили к этому кругу "своих".

Ну и дела. То сплошной пост, а то женщины просто проходу не дают! Невероятно! Неужели все это происходит с ним? Что значит престижная работа. Да и приоделся он, наконец, и от этого, наверное, стал лучше выглядеть.

- Все путем? - спросил Неверский, зайдя после обеда в цех. Ясное дело, его интересовало, как идут дела с новым прибором.

- Нормально, - ответил Павел с довольным выражением лица.

Неверский пристально посмотрел на него и приподнял брови.

- Сияешь как медный пятак. Похоже, дела продвигаются?

- Похоже, - как ни старался, Павел никак не мог согнать с лица глупую улыбку.

- Ладно, потом поговорим, - отступил к двери Неверский.

- А чего говорить, - встрял подошедший к ним мастер. - Завершаем. Надо бы зарплату повысить за ударный труд.

- О повышении зарплаты подумаем, когда работу закончите, - отрезал Неверский. Но тут же смягчился. - К Новому году премию получите.

Встречать Новый год Майя предложила за городом.

- Это где? - не понял он сразу.

- Разве я тебе не говорила, что у меня есть маленькая дачка? - удивилась она.

- Не говорила. - В том, что у нее имелась "маленькая дачка" не было ничего удивительного. Но они собрались совсем по-другому отметить новый год. - Как же заказ в ресторане "Белые ночи"?

- Да черт с ними, с этими "ночами"! В ресторан в любой день можно сходить.

- Лихо, - единственное, что он нашелся сказать.

- А то, - рассмеялась Майя. - Мы еще и не так можем. Короче, завтра я за тобой

заеду после работы. Одевайся попроще, никаких изысков. Как я говорила, будут только свои. Да, возьми лыжи, если имеются. Вдруг придет в голову еще и покататься.

Лыжи. Он, как дурак, купил костюм, кучу денег выложил. Майя была непредсказуема, как апрельская погода. Недаром в апреле родилась.

Впрочем, если подумать, Новый год за городом - не такая уж и плохая идея. Давно он свежим воздухом не дышал. Только вот вопрос, кто еще будет? Кто эти "свои"? Он даже похолодел - что, если она надумала и Неверского с Элеонорой пригласить?

- Может быть, остановимся на первоначальном варианте? - попытался он возразить. - Говорят, отличный ресторан...

- Это кто говорит? Неверский? Не верь Неверскому, слышишь, никогда не верь Неверскому, - наставительно произнесла Майя и положила трубку.

То, что она упомянула имя его шефа, только больше обеспокоило. Точно, она пригласила Неверских. Эта мысль тревожило его весь день и отравляла вечер. Можно было бы позвонить и прямо спросить, кто еще приглашен на празднование, но он боялся, что Майе все эти расспросы могут показаться странными.

Но волновался он зря. По пути на дачу Майя сказала, что встречать Новый год они будут с ее сыновьями. И никаких гостей. Ну, разве что мальчишки привезут кого-то из своих друзей. У Павла сразу отлегло от сердца.

- Далеко ехать? - поинтересовался.

- Около часа, если пробок не будет.

Но пробки были - праздник.

Когда они, наконец, свернули с загруженной трассы на проселочную дорогу, уже начинало темнеть. Свет фар бежал по полотну дороги, выхватывая время от времени, снежные волны поземки. Еще несколько минут и глазам открылась заснеженная вершина холма, на склонах которого темнел лес, а у подножия в окружении сосен теснились островерхие крыши коттеджей. Майя остановила машину у высокого забора и достала из сумки ключи.

- Приехали.

Во дворе лежал белый нетронутый снежок. Никого. И тишина. Шагая следом за Майей, он вдруг поймал себя на странной мысли, что все это уже было в его жизни. Вот так, не один раз он шел в свой собственный дом по аккуратно выложенной фигурным камнем дорожке среди аккуратно подстриженных кустов... Хотя он никогда не жил в собственном доме! Всю жизнь в квартире. Он хотел было сказать об этом Майе, но вовремя себя одернул - не хватало еще, чтобы восприняла это как намек на то, что он не против стать хозяином этого чудесного места.

Дом со стороны казался небольшим, особенно по сравнению с соседской трехэтажной громадиной, но внутри было просторно. Наверное, от того, что на первом этаже была всего одна огромная комната, похоже, служившая и кухней и столовой, и гостиной. Прямо у двери небольшой стол, холодильник и газовая плита. А в дальнем углу напротив - облицованный декоративной плиткой камин. В другом углу стояла высокая украшенная игрушками елка, придававшая комнате праздничный вид. Деревянная лестница на второй этаж.

- Там у нас три спальни и ванные комнаты, - объяснила Майя, поймав его взгляд.

- хочешь посмотреть?

- Интересно, - кивнул он.

Поднялись по лестнице. Три комнаты с одинаковыми кроватями. В той, что побольше, он задержался. На стене висел портрет девушки с длинными волосами, обрамлявшими тонкое нежное личико.

- Какие у тебя были роскошные волосы, - не сдержал он своего восхищения, жадно рассматривая юное создание.

Майя усмехнулась.

- Художник польстил. Длинные были - да, но не такие пышные, как он тут изобразил. С фотографии рисовал, вот кое-что от себя и добавил. Отрабатывал деньги, которые ему заплатили. - Она подошла ближе. - Давно не видела этого портрета.

Помолчала, вглядываясь. А потом вдруг произнесла каким-то печальным тоном:

- А вообще мне жаль эту девочку. Семнадцать лет. Фотографировались перед выпускным. Какие же глупые мы были, думали, весь мир открывается перед нами и впереди сплошной праздник.

- А на самом деле? - обернулся он.

- А на самом деле, одни сплошные трудовые будни! - рассмеялась она.

И тут же озабоченно сдвинула брови.

- Давай-ка поскорее вниз. Поскольку мы первые, придется заняться и столом и камином, чтобы к приезду остальных обогреть комнату.

Действительно, в доме было совсем не жарко. Пока Майя распаковывала сумки с продуктами, Павел занялся камином. Вскоре дрова весело потрескивал, на сковородках на газовой плите что-то шипело и скворчало, комната постепенно наполнялась теплом и соблазнительными запахами.

Через пару часов за окном хлопнула дверца подъехавшей машины, послышались голоса, и через минуту дверь распахнулась впуская шумную компанию. Два парня, две девушки.

- Это Арсений, - представила Майя. - Так сказать, старший брат. Лена, жена Арсения.

Арсений - тонкий, высокий, лицом похожий на маму, протянул руку. Одетая в белую шубку Лена вежливо кивнула.

- А это младший, Алеша.

- И Катя, - сама представилась толстушка в спортивной курточке с ярким румянцем.

Алешу трудно было назвать красавцем, да и ростом он был пониже брата, но шире в плечах, сразу видно, парень крепкий. Он тащил две огромных сумки.

- Мам, принимай! Мы шампанское привезли! И фейерверки! Повеселимся сегодня-я-я!

- Повеселимся, - согласилась Майя. - Только вначале поработаем. Ну-ка, мальчики-девочки, к мартену. Мы свою смену уже отстояли. Садись Павел на диванчик и включай телевизор.

В доме зазвучала музыка, стало шумно и весело. Павел, сидя в кресле у камина, вполглаза смотрел праздничную программу, но больше с легкой завистью наблюдал за толкущейся у плиты и стола молодежью, сожалея, что уже утратил способность вот так глупо шутить и легко смеяться по поводу и без повода.

Старый год провожали весело и шумно.

Он сидел рядом с Майей за красиво сервированным столом, и сам себе удивляясь, много говорил и даже шутил, стараясь поддерживать атмосферу праздничного вечера. Всего этого так не хватало в его жизни. Бог мой, как тускло он жил все эти годы! Не было у него ни настоящего дома, ни настоящей семьи, ни таких, вот, праздничных застолий. И вот ему сказочно повезло. И с работой. И с Майей. Удивительная женщина. Просто женщина-праздник. Во время боя курантов он загадал одно-единственное желание, - чтобы весь следующий год был таким же счастливым, как этот вечер.

- Давай сбежим, - наклонившись к нему, вдруг тихо произнесла Майя, после того как было выпито шампанское.

- Сбежим? - оторопел он. - Куда?

- Куда-нибудь. - Майя посмотрела на него хитрым, кошачьим взглядом. - К тебе, например. Здесь дети, шум-гам будет до утра, а хочется тишины.

Уезжать в город? Он был неприятно удивлен этой переменой настроения. Ведь сама только что смеялась и веселилась, чуть ли не громче всех, и вот, на тебе - тишина потребовалась. Вот так всегда. Стоит немного расслабиться, как он тут же получает от судьбы очередной подзатыльник. В самом деле, чего возжелал - счастья, семейного уюта, праздников в кругу семьи. Ему страшно как не хотелось сейчас уходить, по-настоящему праздник только начинался!

- Ну, не знаю, стоит ли тебе садиться за руль после всего выпитого, - попытался отстоять он свой счастливый вечер.

- А я не пила, - сказала Майя, поднимаясь. - Ну, что, молодежь, счастливого Нового года! Мы уезжаем. Ведите себя хорошо.

- Ну, мам, ты даешь! - возмутился старший, оглядывая стол. - А как же фейерверк? Я там столько накупил...

- С этим вы справитесь и без нас.

- Вы, что, в самом деле на чай не останетесь? - удивилась Катя с плохо скрываемой радостью.

- Веселитесь, - усмехнулась Майя. - Убрать только после себя не забудьте. С Новым годом!

Она, похоже, была настроена решительно. Организовав очередной праздник для других, она спешила вперед. А ему так хотелось остаться, побыть какое-то время среди молодежи, подурачиться, посмотреть фейерверки. Но если Майя звала... Он вздохнул. Сейчас он за ней куда угодно отправится. Вот только к себе вести ее не хотелось. Но пришлось.

До города доехали неожиданно быстро - дороги были чистыми и пустыми. Поземка улеглась. Светила яркая луна. И все нормальные люди сидели за столами, встречая Новый год.

Не раздеваясь, Майя прошлась по его холостяцкой квартире, заглядывая в каждую дверь.

- Вот, значит, как ты живешь.

Он повесил свой плащ на вешалку и обернулся.

- Вот так и живу. Скромно.

- А мне нравится, - неожиданно произнесла Майя, усаживаясь на диван. - Обстановка так напоминает старые времена.

- Да, я после смерти родителей ничего не менял, - подтвердил он. - Все руки не доходили.

- Оставь все, как есть. Ведь эта мебель из натурального дерева? Иногда мне так хочется вернуться в то время... ненадолго, правда. Тогда жили небогато, но была какая-то стабильность, какая-то надежность, покой... А сейчас в доме полно барахла, а ни покоя, ни радости.

- Тебе-то чего не хватает? - изумился он.

- Да нет, я не жалуюсь, - рассмеялась Майя. - Здоровье, пока, слава Богу, есть. И работаю не напрасно, есть кому оставить... кое-что. Участок, вот, купила в пригороде, строю детям дом. Один на двоих, но достаточно большой. Скоро внук... или внучка появится. В целом все хорошо, если не считать нервотрепки с товарами, да с некоторыми клиентами. Что ты смотришь? Думаешь, легко торговать?

- Да нет, я ничего такого не думаю. Торговать действительно трудно, - поспешил согласиться Павел.

- Иногда так хочется обо всем забыть и вернуться в детство, тогда каждая мелочь радовала, каждый день был праздником. Сейчас весь мир открыт, - если бы ты знал, где я только не была! - а неуютно, все время как на ветру стоишь. Прошлым летом летала на Барбадос. Кучу денег ухлопала, чтобы посмотреть, что это такое. Посмотрела. Бунгало, бассейны, много солнца и очень много бедных людей - отойдешь на сто метров от гостиничных комплексов и всех этих вилл, и видишь, что такое настоящая нищета. Везде одно и то же, только в разных пропорциях... - она вздохнула, тряхнула непослушной гривой. - Ладно, хватит о плохом. Доставай бокалы, выпьем за сказочное будущее.

Разноцветные блики бежали по стене, - новый магазин в доме напротив сиял, в честь праздника, неоновой елочкой. Он улыбнулся. Права была Майя, оставив домик в лесу молодежи. Пусть веселятся. А им куда лучше быть вдвоем. Приподнявшись на локте, он с нежностью смотрел на спящую Майю. С нею он готов провести всю оставшуюся жизнь.

И тут внезапно зазвонил телефон. Ах ты! Мысленно выматерившись, Павел выдернул шнур из розетки и, осторожно поднявшись, поспешил в прихожую, где тренькал параллельный аппарат. Кому вдруг взбрело на ум поздравить его с Новым годом? Он, конечно, подозревал, кто это может быть, но старался убедить себя, что это кто-то из далеких родственников. Или из соседей. Может быть, Неверский? Хотя вряд ли, он предупреждал, что дома его на праздники не будет. Друзей на работе он пока не завел. Только бы не Элеонора, только бы...

- Это я. Узнал?

Еще бы не узнать! Она. И конечно, хорошо навеселе. Ясное дело - праздник. Он нервно оглянулся.

- Вот, хочу поздравить с Новым годом, хотя ты, свин, этого и не заслуживаешь, поскольку...

- Я тебя тоже поздравляю, - перебил он. - Желаю всего самого хорошего!

- Хорошего? Он желает мне хорошего! - рассмеялась Элеонора. - Не захотел прийти, бросил меня одну, в такой праздник, среди толпы идиотов.

- А разве ты меня приглашала? - удивился он.

- Я послала тебе открытку! Ты же сказал, не звонить! Вот, я и послала... открытку.

- Да я ящик никогда не открываю, поскольку мне никто не пишет. Впрочем, там, наверное, много народу и без меня, - попытался он мягко выкрутиться, не желая портить вечер ни себе, ни ей.

- Понятно. Все дело в этой драной кошке, - мстительным тоном констатировала Элеонора.

- Какая кошка?

- Та самая, которая уже не первый раз перебегает мне дорогу! Там она, там, рядом! Думаешь, откуда мне это известно? А оттуда, что она тоже не пришла, хотя я и ее приглашала! А к тебе пришла, поздравить тебя с Новым годом...

- Тебя тоже с Новым годом! - бодрым голосом произнес он, услышав шум в спальне. - Всех благ и до встречи! - Быстренько положил трубку.

Пора поставить телефон с определителем номера.

Догадливой была не только Элеонора.

Майя приподняла с подушки голову. Похоже, она не спала.

- Элка? - спросила насмешливо.

Он замер на пороге. Похоже, что всем все известно! Неужели и Неверский в курсе?

- Соблазняла? - не получив ответа, задала Майя следующий вопрос.

Отпираться не было смысла.

- Вроде того, - пробормотал он, ныряя под одеяло.

- Умеет, - согласилась Майя. - Но это единственное, чему она научилась за сорок лет своей жизни. Неплохая баба. По мужским меркам, просто роскошная женщина, но - безмозглая.

Верно. В Элеоноре всего с избытком - всего, кроме ума. Все пышно, сочно, мягко, нежно, но... Но невозможно все время питаться одним десертом, подумал он. Сейчас ему нужна была Майя - насмешливая, быстрая, резкая, с фигурой манекенщицы. Спросить у нее, знает или не знает Неверский? Если знает и молчит, значит, это его устраивает. А если не знает, то пусть все так и останется.

Было приятно одеваться в дорогих магазинах.

Майя завозила его то в один, то в другой бутик с дорогущими тряпками. И настаивала: примерь это, примерь то. В течение месяца, совершенно неожиданно для себя, он вдруг обзавелся костюмом от Версаче, парой галстуков от Лили Шнайдер и бразильскими туфлями из крокодиловой кожи.

- Давай из верхней одежды подберем тебе что-нибудь у меня, - сказала Майя, когда он в очередной раз зашел к ней в магазин после работы. - Есть просто шикарные куртки и пальто. Настоящий эксклюзив. Только предупреждаю, платить будешь полную цену. Можешь взять что-нибудь в кредит.

Она только что вернулась из Италии с новой коллекцией верхней одежды.

- Нет, - Павел оглядел себя в висящее на стене зеркало и покачал головой.

- Ладно уж, - усмехнулась. - Сделаю небольшую скидку.

- Ты не поняла. И со скидкой не надо. У меня пока есть что носить.

Майя, удивленно приподняла брови.

- Мне мой плащ нравится, - пояснил Павел. - Его я и буду носить.

К этой вещи у него и в самом деле было какое-то особенное чувство. Как к лучшему другу. Если бы он тогда случайно не купил его, жизнь наверняка сложилась бы совсем по-другому. Вряд ли бы он привлек внимание Неверского в своей старой куртке - наверняка тот не стал бы поддерживать падающего бродягу, и уж тем более, приглашать его на обед и предлагать - с бухты-барахты! - должность инженера. Возможно, он встретился бы в тот день с обладательницей прокуренного голоса, и его бы приняли охранником, или вышибалой в тот самый ресторан, где теперь он иногда обедает. Но никогда бы он не стал тем, кем стал. Да, именно с этого плаща началась новая полоса в его жизни.

Майя стала рядом и, глядя на его отражение в зеркале, неожиданно согласилась.

- Да, действительно отличная вещь. Где ты его купил?

Все модные магазины и бутики города с мужской одеждой были, разумеется, хорошо известны Майе, так же, как и товар, которым они торгуют. Сказать правду было невозможно. Он повернул голову к окну, лихорадочно соображая, как выкрутиться. И тут внезапно в поле зрения попал лежащий у Майи на столе журнал. С крупными буквами на обложке: "Вена готовится к международной выставке". Подарок судьбы, а не журнал.

- В Вене, разумеется, - смеясь, ответил он. - Только там такие и продаются.

Она еще раз внимательно оглядела Павла.

- Да, эксклюзив сразу виден. Только, ты, растеряша, где-то посеял верхнюю

пуговицу.

- Действительно потерялась, - с сожалением произнес он, коснувшись воротника.

- Можно все пуговицы заменить. Хочешь, я скажу девочкам, чтобы подобрали и пришили?

- Это невозможно.

- Почему? - удивилась Майя. - Сейчас полно всяких пуговиц. Хотя... - некоторое время она вертела пуговицу у него на груди, - ты прав, эти - настоящее произведение искусства. Без них твой плащ многое потеряет. Пожалуй, можно все пока оставить и так. Во всяком случае, до конца сезона. Эта вещь делает тебя стильным и... и - мужественным.

Вот, значить, в чем причина его привлекательности - в плаще.

- А без плаща я не мужественный? - улыбнулся Павел.

Майя склонила голову и немного подумала, глядя на него и себя в зеркало.

- Иногда - да. А иногда ты - извини - тюфяк тюфяком. Ты вообще какой-то... - она повернулась и пристально вгляделась в его лицо, - очень разный. Как будто из двух половинок. Или лучше сказать, ты состоишь из приливов и отливов.

- А сейчас я какой? - Он обнял Майю за плечи и прижал ее к груди. - Сейчас у нас прилив или отлив?

- Да ладно тебе, - рассмеялась она, - не забывай, я на работе.

- Какое это имеет отношение к моему вопросу?

- Сейчас... - прошептала она тем особенным голосом, который звучал как прелюдия к празднику, - сейчас у нас, конечно, прилив...

- Просто прилив?

- Сильный прилив. Очень... Просто какой-то шторм... начинается.

Тем же вечером они отправились в театр.

В театре он не был со студенческих времен. Елена театров не любила. С ней они больше ходили по эстрадным концертам. А потом пошла такая полоса, что он и о концертах забыл. И вот сейчас стоял, как когда-то в юности, в зеркальном зале, вдыхал аромат женских духов и еще какие-то давно забытые запахи и чувствовал себя почти счастливым. Живым свидетельством тому, что жизнь удалась, что все идет как надо, была стоящая рядом Майя в длинном вечернем платье цвета морской волны, которое очень шло к ее зеленым глазам. Выглядела она просто потрясающе и, разумеется, была в городе личностью известной - с ней многие здоровались. Ничего удивительного, Майя одевала весь местный бомонд.

- Ну, где бы мы еще встретились! - Двухметровая дылда, бросив любопытный взгляд на Павла, расцеловалась с ней. - Нельзя ли на минутку похитить тебя у твоего друга? Мне так нужна твоя консультация...

- Я отойду на минутку, - с улыбкой обернулась к Павлу Майя, - а ты пока посмотри выставку. Есть очень хорошие работы.

Майя с дылдой отошли к окну, а он медленно прошелся вдоль стен. В фойе и в зеркальном зале театра висели картины местных художников. Ни одна из них не остановила его взгляда. В живописи он не разбирался, но, бегло просмотрев те, что попались на глаза, почему-то решил, что шедевров здесь не водится. А вот стоящая в углу под огромной пальмою скульптура просто притягивала к себе. Павел подошел ближе.

- Что это ты тут так внимательно рассматриваешь? - Майя взяла его под руку.

- Нимфа, - он не в силах был оторвать глаз от скульптуры. - Посмотри какая...

- Красивая, - согласилась Майя и повлекла его в зал. - Второй звонок, господин ценитель прекрасных форм.

После театра поехали к ней.

Всю неделю он только и думал о их следующей встрече. Представлял, как они проведут время. Только не у него. Он не готов принимать такую гостью в своей квартире. Один раз - это куда ни шло, тем более на праздник. На праздники кого угодно можно встретить у кого угодно. Но постоянно водить Майю в свою холостяцкую нору невозможно. Соседи будут проявлять любопытство, надо будет отвечать на их вопросы. Что за дама на такой шикарной машине? Попробуй не ответить, - обидятся. Его родители были людьми открытыми, да и все в его окружении так раньше жили, никаких тайн. Все друг перед другом как на ладони, делились и хлебом и картошкой, и своими домашними проблемами. Но он больше не хотел так жить. Не то, чтобы ему было, что скрывать. Просто у него началась другая жизнь. И этой жизни появились другие ценности. Пришла пора менять квартиру. Новая жизнь это новая жизнь. А встретиться с Майей лучше у нее. Или на ее даче. Тоже уютное гнездышко. В первое посещение он не имел возможности ее оценить. Но потом... Особенно ему понравился маленький бассейн, примыкавший к сауне. Замечтавшись, он не услышал, как открылась дверь и в кабинет заглянула удивленная Наташа.

- Павел Сергеевич, вы совсем сегодня заработались. У вас же телефон просто разрывается. Не слышите?

Он смущенно кивнул секретарше и поднял трубку.

- Привет. - Сердце дернулось и приостановилось. Майя. Почувствовала, наверное, что он о ней думает. - Чем занимаешься?

- Работаю...

- Паспорт у тебя с собой?

- Мой?

- Ну, не мой же! - рассмеялась Майя. - Мой у меня в сумке.

- При мне, - ответил он, недоумевая, зачем ей понадобился его паспорт.

Ах, да, ну, конечно же... Гостиница. Не дом, не дача, а гостиница... М-да. Размечтался. Ладно. Главное, он ее снова увидит. Пусть будет гостиница. В гостинице не так уютно, зато никто тебя там не знает, и не будет потом задавать идиотских вопросов, на какие не одна Раиса Егоровна мастерица.

- Заканчивай работу и быстро в аэропорт. Я уже здесь, жду тебя.

- В аэропорту?! - он не смог сдержать удивления.

- Мы летим в Ялту.

- Это шутка... - не поверил он.

- Да какая шутка! - рассердилась Майя. - Никаких шуток, мы действительно летим. Потом все объясню. Быстренько бери такси, через час начинается посадка.

Он лихорадочно прикинул, сколько у него в бумажнике денег. И успеет ли заехать домой переодеться.

- Ничего не бери, - предупредила Майя, словно прочитав его мысли. - Ни о чем не волнуйся. Все, что нужно, купим на месте. Денег у меня достаточно.

В состоянии легкого шока он приехал в аэропорт, все еще не веря, что они куда-то полетят. Но - никакого розыгрыша. У одной из подруг Майи, Натальи, было турагенство. Она-то и предложила слетать чартерным рейсом по горящей турпутевке на три дня в Ялту. Такой себе маршрут выходного дня.

Следующим утром он уже гулял по выложенной плитами набережной и слушал шум прибоя. Майя осталась в номере, ей хотелось "еще чуть-чуть" понежиться в постели, а он не мог утерпеть, сжигаемый желанием как можно скорее увидеть водную стихию. И вот оно, море. Вздымалось, дышало, с шелестом накатывало, набегало на берег тяжелыми волнами, переливаясь под скупым зимним солнцем всеми оттенками серого, сквозь который нет-нет, да и проглядывало вдруг изумрудное сияние. Он постоял у воды, вглядываясь в несуществующую, но отчетливо видимую линию, разделяющую воду и небо. Море занимало полмира, а с другой стороны горизонт занимали горы, прячущие в серых облаках свои вершины. Мощные декорации для их love story. Он именно так и подумал: love story. Надо же, усмехнулся, с Майей он становится прямо-таки поэтом. А встречался бы с такой женщиной, как Ленка, или, что еще хуже, с такой, как Варвара - совсем другими словами бы оперировал.

Присел на скамейку и сидел, не ощущая холодного пронизывающего ветра. Скорость перемещения из одной реальности в другую - из холодного города в субтропический климат - не поддавалась осмыслению. Да он и не стремился ничего осмысливать. В последнее время ритм его жизни настолько изменился, что он ничего не успевал толком осмыслить - просто жил. Жадно впитывал всю эту новую реальность всей душой и всем телом. Ну, в Ялте он. В Ялте. Лови момент и наслаждайся жизнью. Вертел головой, разглядывая здания, огромные деревья, все эти пальмы и сосны, и вдыхая влажный, напитанный непривычными запахами, воздух, и ловил звуки набережной солнечного, ветреного ялтинского утра.

Вечером они гуляли вместе. Даже зимой ялтинская набережная умудрялась сохранять праздничную атмосферу. Несмотря на холодный ветер, гуляющих было много. Горели шары чугунных фонарей, сверкала реклама.

- Казино, - обрадовалась Майя. - Зайдем?

Павел покачал головой.

- Я не играю.

- Боишься?

- Я ничего не боюсь. Просто дал себе слово никогда не играть.

Майя удивленно выгнула брови.

- Отец играл, - медленно начал он каким-то чужим, не своим голосом. - Он проигрывал огромные...

Он осекся. Не понимая, как мог сказать то, что сказал. Так соврать! Его отец - игрок! С чего это он такое ляпнул? Его батя, простая душа, и в дурака-то, наверное, толком играть не умел. А уж в казино, точно, ни разу в жизни не был!

- Странно, - внимательно поглядела на него Майя. - Ты говорил, что он был такой весь положительный. Такой себе, до мозга костей советский офицер.

- Был, - угрюмо подтвердил Павел. И это была правда. Как и правда то, что отец все-таки играл... может быть, в молодости, до того, как завел семью? Откуда-то он знал это.

Майя деликатно сменила тему.

- Ладно, черт с ним, с казино. Пойдем, поедим куда-нибудь и чего-нибудь выпьем, что-то я сильно продрогла.

- Вон там "Макдональдс", прямо у моря...

Майя передернула плечами.

- Только не в эту забегаловку. Я никогда в них не хожу, а уж жевать бумажный бутерброд с сухой картошкой в придачу на отдыхе, это совсем глупо. Мы можем себе позволить кое-что и получше. Идем, я знаю один, очень приличный ресторан. Тебе понравится.

Они двинулись дальше по улице, рассматривая ярко освещенные витрины.

У одной из них он задержался. Среди кораллов и больших розово-молочных раковин лежало чучело огромной черепахи.

- Здесь тоже ресторан, - сказала Майя. - Можно и в него зайти, хочешь?

Он не ответил, разглядывая змеиную голову с грустными глазами.

- Я видел таких на Каймановых островах. Таких и даже больших. Они отлично плавают, и так быстро, что за ними трудно угнаться.

- Ты был на Каймановых островах? - изумилась она. - И каким же ветром тебя туда занесло?

Он почувствовал, как у него начинают гореть уши. Да что это со мной? Второе вранье за последние полчаса. Это все из-за Майи!

- Был, - не сразу, но нашелся он. - С клубом кинопутешествий.

- Ты так это сказал, что я и вправду поверила, что ты там на самом деле был, - рассмеялась Майя. - Слушай, в тебе пропадает актер. Мужики наши в основном, народ тяжелый, пресный и подозрительный. А ты легкий на подъем, и большой выдумщик, - она чмокнула его в щеку.

Он не знал за собой таких качеств, но если ей нравится так думать... И ничего он не выдумывал. Он знал, что никогда не был на этих чертовых островах. И знал, что был. Ну, или побывает еще.

– Продолжение –
– Оглавление –

© Галина Грановская, 2008-2024.
© Сетевая Словесность, 2009-2024.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] Читайте также: Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике | Надежда Жандр. Театр бессонниц | Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... | Игорь Муханов. Тениада | Никита Пирогов. Песни солнца | Елена Севрюгина. Когда приходит речь. (О книге Алексея Прохорова "Не одинокий рай") | Ольга Суханова. Софьина башня | Лана Юрина. С изнанки сна | Сергей Главацкий. Апофеазко | Татьяна Горохова. "Мне фамилия моя всегда мешала..." | Стихи, растущие из жизни | Михаил Ковсан. Время