Сила женщины в слабости...
Ах, мне с памятью сладить бы,
Память прожитой сладости,
Память трепетной радости...
Вечеров этих камерных
Обаяние мягкое,
Не вторая ли молодость?
Строчки чертят, как молнии,
След на небе том давешнем...
Посиделки далёкие, будто дальнее зарево...
Будто чувства забытые проживаю я заново.
Нет ни быта, ни времени,
Нет ни роду, ни племени,
Но планета Поэзия... пламя... тонкое лезвие...
Вавилонский, добашенный
Тот язык порождающий...
Боже, дай же мне, дай ещё
Мне того бесшабашного
И далёкого дружества,
Мягкости, а не мужества,
Нежности той таинственной,
Той недолгой, единственной...
Сила женщины в слабости,
Сила в слове непонятом,
Что как ива склоняется
Над спокойною поймою....
Что мерцает загадочно,
Что в потёмках мерещится,
Эта речь, точно рощица,
В водах жизни полощется...
Разлучились и розно мы
С жизнью бились и ладили,
Непохожие, разные...
Только в памяти ласковый
Взгляд твой киевским вечером,
Этот профиль твой девичий...
Эта дружба непрочная,
Та, что в сердце не кончилась...
Причина смерти - жизнь, -
твердишь себе с усмешкой,
и как ты ни держись,
и сколько здесь не мешкай,
была скромна она
иль ты парил высоко -
цена всегда одна:
отдай за око - око.
Раз жизнь тебе дана,
уже обложен данью.
Заплатишь всё сполна
ты мытарю - страданью.
Но что придёт за ним -
экзамен, испытанье?
Ты каждым днём тесним
к непостижимой тайне.
С собой не взять сумы,
не подстелить соломы...
Нам этой вечной тьмы
законы незнакомы.
Какой собрать улов
в привычной ойкумене,
чтоб был ты впрямь готов
к Великой Перемене -
войти в земную твердь,
развеяться в пейзаже...
Причина жизни - смерть,
всегда одна и та же.
Пространство и время
смеются над нашей любовью,
над нашей земной,
несвободной и неповторимой.
Мы временем слиты,
но розно пространство торим,
а нас окликают
дороги, ведущие в Рим,
и это по ним
мы с тобой уходили из Рима...
Незрима
любовь, даже в бликах пространства незрима,
мерещится снова - и снова проносится мимо.
И в прошлом, и в будущем что-то лепечет, чужая,
и только во сне обнимает нас, веки смежая.
Почудится в ком-то далёком нам жест позабытый
и сразу растает, гонимый земною заботой.
Пространство и время... А наша любовь - неделима,
И то, что мы видим - лишь беглые облики дыма,
пространство и время дорог, уводящих из Рима,
а Рим, как и прежде,
незрим.
Сперва - пьянила, как вино,
Благословила на полёт.
Потом - учила быть одной,
За годом год, за годом год.
Но мы не зря приходим в мир,
Где каждому - по силам - роль,
И жизнь священна в каждый миг,
И если вся - сплошная боль.
Как меркнет свет. Как близок мрак.
Ты снова медлишь у межи.
Всего-то жить. Сегодня - так.
Всего-то - жить.
..........................
Разве это полёт?...
Снова мертвой петлей
виражи, виражи.
Каждый вдох опален,
не прожить, не дыша.
Как же хочется жить,
просто жить не во лжи
каждый миг,
каждый шаг...
Опиума мне не пить,
Да и вино - с опаской.
О любви - не говорить.
Разве что под маской?
Что в эти годы -
Любовные невзгоды?
Спуск под горку длинный -
Не до малины.
Всем известны боли
Стариковской доли.
- Ишь, Америку открыли:
Нету старости бескрылей!
- И что там далее
Про её регалии?
(Это о растущей силе:
- Нету старости без крылий!)
Кто поверит заочно
В чистый источник?
- Ах, не говорите нам
О полёте ритма!
- И в холодной комнате
Об этом помните?
- Чтоб кухоньку полнили
Мысли молнии?
- Средь болячек-лечений,
Да чтоб свет невечерний?!
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]