Стоит на городах огромная прохлада.
По устиям Луны мы выплываем вверх.
На ясене цветёт оконтуренный стерх:
Всё это - явственно, и света мне не надо.
Что там царапалось? Кто это вопрошал?
А продолжение понятно - "там боролось"...
На горизонте ждёт зарнистый мегаполис,
И в травы ветреные сходит Мандельштам.
Он в чешуе огня, он в сланце и труде.
Ночь вепрем семенит к зауженной звезде
И пьёт из млечного распахнутого горла.
Всё то, что было мной, тобой, а также им,
Крылами подметет подземный херувим,
И кто еще поймёт, что отраженье стерло....
Медвежьи отсветы на таинстве ствола.
В озёрные ходы стекается смола.
В пчелиных зеркалах - раздробленные птицы.
Лесничий поднялся в свой духовитый скит.
Лесничий поднялся - но скоро облетит
Всей мыслящей листвой в созвездие грибницы.
От кедра, где вершит свой оборот сова,
До воскликов рогоза на болоте -
Везде молчат пласты отговорившей плоти.
И поднимаются усопшие слова
К своей недооконченной работе.
А нам ещё впадать в пустые тростники.
А нам ещё держать святые костяки
Вещей сгибающихся, сонных и животных.
Чтобы ещё войти в предсердие весны,
Мы копим имена в укрывищах лесных
И если держим речь - то жилисто и плотно.
О, этих эллипсов плакучих кривизна...
Они всё кружатся, вращаются и стонут.
По вектору Луны - святая тень вороны.
Опустошается полночная казна -
А какова была во время оно!
Богатства трав твоих уже наперечёт,
О ты, моя насквозь и мыслящая местность...
На башни ломкие вступает звездочёт
И падает в тебя сухим изломом жеста,
А золото не знает - и течёт.
Отвесных птиц двоякие ряды
касаются окраинной воды,
звезды раскрепостившейся боятся.
Ещё и не такое может статься,
когда восстанет им наперерез
не их отвес, но тот зеркальный срез,
где бродит плоский зверь с лицом паяца.
Двукрылого дождя углы тонки.
Вовсю трезвонят зрячие звонки.
В просторный бук уходят пилигримы.
А время всё себя бросает мимо
той трещины, в которой бы оно
могло собою быть обретено.
Та стебельковая, та зрячая вода
с фиалковой каймой и вересковым телом,
где отблеск стрекозы отчёркнут ртутным мелом,
а вешние миры в черновике пруда
цветут без удержа сиреневым и белым.
А всё-таки ещё учиться долго нам,
пока из прописей и промедлений лета
не встанет голоса огромная волна,
не встанет отзвука прозрачная стена,
и мы пробудимся в рельефный прочерк света.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
