 |
|
2 0 0 0
Проблеме двухтысячного года посвящается
Когда санки подъехали к избе плотника Фукина, тот еще спал. Печь согревала его истощенную аскетическим образом мысли задницу и сообщала ей беспокойство обыденной жизни. От этого плотник ворочался, скреб затылком подушку и не скупился на сны. Вот сейчас ему, например, ничего не снилось, он летаргически отдыхал от тяжелого сна, в котором катал перед собой по городу железную тачку. Во сне он все хотел купить себе лошадь и телегу, нужно было добыть деньги, и вроде можно было добыть, но одурманенный сонным многообразием Фукин не знал где.
И вот, провозившийся всю ночь с железной тачкой и заранее утомленный плотник Фукин разбужен. В дверь робко постукивает рука крестьянина Прохора.
- Семен, открой! – произносят его губы.
С кряхтением выгребая из под снежных завалов свою озимую душу, Семен сползает с печи, идет один за другим через восемь шагов до двери, открывает ее.
- Ух! – вырывается у него, при виде яркого снега в дверном проеме.
Свет слепит глаза, мутные образы всколыхивают сонную юшку плотникова существа... взявшись за руки, угрюмым хороводом проходят мгновения... и Фукин постепенно узревает проступающие контуры бородатой фигуры Прохора.
- Чего тебе, хуй волосатый? – постепенно придя в себя, спрашивает Семен.
- Семенушка, родной, здравствуй! – лопочет рыжая заиндевевшая борода крестьянина – Беда у меня, Семенушка, холкобитная машина ногу подвернула!
- Кому?
- Да себе, окаянная! Поршень весь в трещинах, зверюга бъется и только дальше доламывает!.. Одевайся, Семен, одолей бешанную... ты ж знаешь... я... да с ней коли что случится, я ж без нее жить не смогу!
Семен покряхтел, согласился и стал собираться. Он всегда жалел этого Прохора, нежно называя его японским именем, услышанным еще в детстве. Рукиизжопы, говорил иногда он, мастер, опередивший свое время.
- Обзаднивший – обычно кривлялась в такие минуты говорящая птичка плотника Фукина.
Птица жила у Семена в деревянной клетке на вешалке. Оттуда она регулярно дразнилась и дерзила, подучивая Фукина, а через него и всю деревню, новым словам. Птичку все любили, хоть и обижались частенько на ее задрочки. Протоирей Кузьма, например, как-то назвал ее ласково "Астральным Каналом". Быстроумная зверушка ответила доброму человеку "ослиным калом". Протоирей тогда заявил, что это не остроумно, и, распушив бороду, вышел.
Пока мужики в санях отдалялись от избы, мат утихал, а говорящая птица в деревянной клетке старалась снова заснуть. Она качалась, меняла глаза местами, напевала себе томные фюфюфю. Но крошечная вена колотилась под клювом с бешеной частотой и не собиралась утихать.
Тут вспышка света в окне озарила стены сруба. Пичужка, привычным движением разметав клетку, подлетела к окну. Смотреть туда было не обязательно и уже даже не интересно: она знала, что Семен с Прохором уже в тысяча девятьсот девяносто девятый раз взорвали холкобитную машину, и маленькой птичке снова придется поработать.
К дому неслась, снося все на своем пути, взрывная волна, а над деревней подымался зловещий огненный гриб.
Птица растопырила перья, напрягла скудный бульон мышц и сосредоточилась на взрыве. По мере того, как раскаленная волна приближалась к дому, умная птица наливалась силой и уверенностью в победе. И вот, подкатившись вплотную к дверям семенова сруба, волна вдруг исчезла, гриб тоже, и в мгновенно охладившемся воздухе появился снег, оседающий на крыши снова целехоньких деревенских изб.
Потом стемнело, целую ночь шел пушистый снег. Потом рассвело, снег перестал, а к калитке подкатил на санях крестьянин Прохор и постучал в дверь. Дверь открыл Семен и сказал "Чего тебе, хуй волосатый?", тот ответил, что...
Да, птичка выходила на двухтысячный круг, начиная слегка уставать.
3.1.2000
© Александр Филиппов, 2000-2023.
© Сетевая Словесность, 2000-2023.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" Михаил Бару: Концерт для двух гобоев с оркестром [На завтрашнее утро, друзья, назначена психическая атака нашего отдельного, орденов Мандельштама и Бердяева, батальона московской интеллигенции...] Эмилия Песочина: Звёзды, яблоки, дожди [Вот и нанизан рассыпанный бисер / Слов на непрочную ниточку строчки. / Все мы рифмованных криков лоббисты. / Лига дошедших до ручки, до точки.....] Анна Арканина: Мы – лишь звуки [Стихи тихи – их время поглощает. / Восходит пустоглазая луна. / Войну в меня старательно вмещают, / но вся не умещается она...] Андрей Бычков: Достопочтимый директор [Четыре профессора выстрелили из четырех пистолетов четырьмя пулями. Одна из них попала мне в голову, и я побежал...] Андрей Мансуров: Щенок акулы [Крохотные зубки не казались опасны – не больше, чем плоскогубцы: пока не сунешь пальчик и не сожмёшь, больно не будет!..] Сергей Пахомов: Ощущение пустоты [Прошу у жизни малость, став проще и мудрей: / Чтоб клёна ветвь касалась никчёмности моей, / Чтоб листья шелестели резные надо мной / В забытом богом...] Читайте также: Владимир Алейников: Посреди междувременья | Изяслав Винтерман: Стихи из книг | Андрей Галамага: Портрет отца | Александр Грановский: Импланты: и Сэнсей | Надежда Жандр: Время ждёт, играя тетивой | Владимир Мялин: На шпалерах осени | Елена Севрюгина: В поисках своего кита: О книге Нины Баландиной "Поплавки стихов" | Ольга Кравцова: "Не стенать на прощанье и влюбляться навек": о поэзии Александра Радашкевича | Андрей Мансуров: Начистоту – о рассказах А.И. Куприна | Алексей Миронов: Сомнительный автограф | Леонид Негматов: Улица Леннона | Айдар Сахибзадинов: Третья осень в Урюме | Георгий Чернобровкин: Качание эпох | Динислам Алтынгузин: Когда закончится поэзия | Сергей Арутюнов: Вот в этих самых днях
|